Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба советской молодежи)

Недавнiя забастовки нeскольких заводов из-за снятiя со снабженiя членов семей помнили мы всe. Забастовки эти были сейчас же прекращены самими рабочими, получившими сейчас же полное удовлетворенiе своих требованiй.

-- Помню. Ну, так что?

-- Ну и ну. Докопыриваются до зачинщиков. Теперь пойдут вылавливать, кого нужно.

Ильинскiй нахмурился и промолчал, задумчиво наворачивая тряпку на шомпол.

-- Ну и что? -- спросил он уже тихим голосом.

-- Да ничего. Сам понимаешь, небось. Не маленькiй! Мобилизацiя всeх сил. Теперь им не до стрeльб... Другiя мишени...

К нам подходил Александров. Всe замолкли, и старик-слесарь со злобой нажал на неподдававшiйся шомпол.

___

Вечером я позвонил в штаб ВОХР. Там пошли узнать и через минуту дежурный по штабу отвeтил:

-- Ничего, товарищ Солоневич, нельзя сдeлать. Уж придется вам обойтиться пока без наших стрeлков. Этые дни есть спецiальная работа оперативнаго характера.

О подробностях я, конечно, не спрашивал.

___

В послeднiя недeли от вокзала по городу растекались одиночками и группами оборванный, худыя, истощенныя фигуры украинских крестьян, прieхавших со своих черноземных полей сюда за хлeбом. Они ходили по улицам, стучали в окна и просили: "хоть шматочек хлeба". И эти "шматочки" давали. Я не видeл случая, чтобы такого 416 крестьянина отогнали от окна. Давали не от излишков своих: отрывали от своего полуголоднаго пайка -- то картошку, то луковку, то горсть крупы, то корочку хлeба. Было страшно и трогательно видeть худыя участливыя лица рабочих, хмуро разспрашивающих крестьян о жизни украинских сел. И этот кусок хлeба казался не подаянiем, а братской помощью. Члены "четвертаго интернацiонала" (гимн "четвертаго интернацiонала" звучит так: "Я голодный!") проявляли свою солидарность...

Тe из крестьян, у кого уже не было сил ходить по дворам и улицам, пробирались к мусорным ящикам и оттуда выгребали пищевые отбросы. Эти обезсилeвшiе люди назывались среди коренного населенiя города полным больной иронiи термином -- "санитарная комиссiя". И обычно члены этих "санитарных комиссiй", добравшись до далекаго от изобилiя совeтскаго мусорнаго ящика, уже не отходили от него живыми. Отвыкшiе от пищи желудки не выдерживали качества совeтских объедков и отбросов.

И их тeла-скелеты обычно по нeсколько дней лежали по дворам, пока не являлась подвода и не увозила их в братскую яму. Из человeческих костей строился "фундамент зданiя соцiализма"...

Постоянно мотаясь по всему узлу и городу, я успeл втихомолку сдeлать нeсколько снимков с этих страшных картин. Снимки эти были с нами во время второго побeга.

Мы не успeли переправить их во-время за-границу, и так как, с точки зрeнiя ГПУ, такiе снимки были абсолютно достаточным матерiалом для разстрeла, то во время побeга они были помeщены в самом безопасном мeстe.

Этим мeстом считался у нас заднiй карман Юриных трусиков -- не брюк, а трусиков.

"Пока-де там что -- меня будут обыскивать послeдним. На крайнiй случай я даже съeм их", -- увeренно говорил Юра, когда мы обсуждали возможности провала. Мы не учли одного, что послe ареста нас могут заковать в ручные кандалы. И я видeл потом, как блeден был Юра, когда наручники связали кисти его рук, и он не мог добраться до своего кармана...

Но когда нас по ленинградским улицам везли на Шпалерную в ДПЗ, он улыбался. 417

-- Олл райт, -- коротко отвeтил он на тихiй вопрос о снимках.

Уже потом, когда мы послe приговора сидeли в пересыльной тюрьмe, Юра сообщил, как цeной мучительнаго напряженiя и выворачиванiя рук он все же ухитрился достать эти снимки из кармана и опустить их.....

-- Куда? В уборную?..

Похудeвшее, осунувшееся лицо Юры, такое странное без обычной взлохмаченной копны черных волос, осклабилось.

-- В уборную? Ну, нeт... Какой-нибудь путевой сторож найдет, и что дальше? Сдаст по начальству. И там долго ли догадаться? Я их засунул за окно вагона -- туда, гдe будут опущены вторыя зимнiя рамы. Выцарапай-ка их оттуда!..

Так, роковой вагон No. 13 и до сих пор eздит с этими фотографiями трупов украинских мужиков, нeсколько миллiонов которых погибло во время очередного совeтскаго голода 1933 года...

___

Немного дней спустя, когда выяснилось, что, дeйствительно, состязанiя откладываются, ибо ГПУ занято арестами "бунтовщиков", я был послан на станцiю Куракино для фото-съемки какого-то изобрeтенiя путевого сторожа.

Скоро на станцiю пришел товаро-пассажирскiй поeзд, тот самый "максимка", с медлительностью котораго связано столько юмористических разсказов и неприличных анекдотов.

Был яркiй, почти лeтнiй день. Поeзд должен был стоять 12 минут; платформа наполнилась ободранным совeтским людом из вагонов 4 класса. Кипятку не было, и станцiонный кран был мигом облeплен черной толпой жаждущих.

Из зданiя вокзала вышел патруль охраны и зашагал к головному вагону. В числe стрeлков патруля я узнал Закушняка и Ямпольскаго.

-- Куда это ребата? Кого ловите?

Закушняк, стройный молодой парень из провинцiальных рабочих, как-то передернул плечами. 418

-- Да вот, на облавe...

-- Ну, я вижу... А на кого?

-- Да, вот, бeгунков, которые на Москву прутся, вылавливаем.