Читаем Молитва отверженного полностью

— За свои слова надо отвечать! Нельзя разбрасываться такими фразами, мол, «я люблю тебя»! Понимаешь, Таня?! Если мы любим друг друга, то несем ответственность за эти чувства! — Он уже не кричал, а хрипел. — Нельзя предавать любовь. Ты это сделала. Ради прописки, гражданства, денег. Ты как будто пришла на рынок выбирать себе печенку! Эта поганая, а вот тут вроде ничего. Возьму, пожалуй, этот кусочек! С одним сошлась, с другим разошлась, как самая настоящая шлюха! И, наверное, каждому говорила: «Я люблю тебя, милый!» Да? Тьфу! — Саша перевел дыхание. — Ты не могла потерпеть год, чтобы я нормально развелся, — прошептал он. — Ты получала от меня подарки, а сама издевалась надо мной. Ты не отвечала, когда я сутками названивал тебе. Я был готов душу вывернуть наизнанку, чтобы тебе было хорошо, а ты смеялась надо мной и при этом рассказывала своим подружкам, вот, мол, как в меня один художник влюбился. Хи-хи, ха-ха. Втюрился как школьник! Типа, как я скажу, так он и сделает. Да? — Он обессиленно прислонился к холодильнику, забрызганному жиром.

Таня продолжала хранить молчание.

Денин с трудом поднял стол, поставил его на место, отряхнул от капель вина свидетельство о браке.

После этого он сел на стул, угрюмо взглянул на женщину и заявил:

— Прости меня. Это был нервный срыв.

Несколько минут они провели в полном молчании.

— Завтра рано утром мы уедем, — наконец-то проговорил Саша. — Сегодня ночью сюда придут за тобой. Те самые, двое. Я это чувствую. Но ты не бойся. Я тебя спрячу.

Татьяна что-то сипло пробормотала.

— Ты меня слышишь? — повысил голос Денин. — Надеюсь, что да. А знаешь, что они с тобой хотят сделать? Эти маньяки должны отрезать тебе ноги, проколоть барабанные перепонки, снять скальп. А еще через два месяца они снова нашли бы тебя. Ты лишилась бы рук, грудей и языка. Таков их план. Мы уехали бы и сейчас, но тогда они будут нас искать. Лучше решить это все одним махом. Сегодня ночью.

Таня подняла голову и прошептала:

— Отрезать… проколоть… надо же!

— Я спрячу тебя.

— Я превратилась бы в послушную, теплую игрушку. Да, Саша? — едва слышно прошелестела она.

Голос обессилевшей женщины был похож на суховей в пустыне, выжженной безжалостным солнцем.

— Я ничего не просила бы, не ругалась, не могла бы говорить и даже слушать.

— Таня!..

— Я была бы легкой, как ребенок. Ты мог бы носить меня в рюкзаке. Ведь тебе этого хотелось, да?

Денин заткнул уши.

«Это снова мне чудится».

«Нет. На этот раз она говорит по-настоящему».

Он убрал руки от ушей и посмотрел на Таню. Она кашляла, а по ее подбородку струилась кровь.

— Что с тобой? — встревожился Александр.

— Я проглотила булавку. Нашла ее на матрасе.

— Булавку? — с глуповатым видом переспросил он. — Зачем?

Таня раздвинула в улыбке уродливый рот.

— Теперь у тебя два выхода: ты везешь меня в больницу, или же я медленно подыхаю. У тебя на глазах. — Она снова закашлялась, выплевывая кровь.

Потрясенный сказанным, Саша молча уставился в окно.

— Я ничего не буду делать, — наконец с усилием сказал он. — Если я отвезу тебя в больницу, то меня задержат. Сказочники найдут нас где угодно. Они не остановятся, и никто им не помешает. Если ты умрешь до завтрашнего утра — значит, такова судьба. В таком случае я тоже убью себя. Но если я справлюсь со сказочниками, то у нас появится шанс. Тогда мы поедем к врачу. — Он провел пальцами по засаленным, всклокоченным волосам любимой. — Все будет хорошо. — Его взгляд упал на влажное свидетельство о браке. — Просто замечательно. Нет ничего крепче дружной семьи.

Еще только утро. До ночи остается масса времени. Он успеет подготовиться.

Глухой ночью, около половины третьего, внедорожник песочного цвета съехал с трассы и остановился в нескольких метрах от разбитой дороги. Из автомобиля вышли двое мужчин, держа в руках сумки. Они достали из багажника велосипеды и огромную двуручную пилу в чехле с лямками. Шон закинул ее на плечо словно винтовку.

Сказочники уселись на велосипеды и тихонько покатили по старой ухабистой дороге. Спустя несколько минут они были возле дома Игоря Косенко.

— Там горит свет, — заявил Шон, снимая с плеча пилу. — Как бы художник не задумал чего.

— Спокойствие, только спокойствие, — сказал Мурзилка и шумно закряхтел, застегивая на себе белый комбинезон. — Блин, теперь целая проблема в сортир сходить!

— Ты должен был сделать это до сказки, — поучительно заметил Малыш, нахлобучил на голову парик и облачился в резиновые перчатки.

Потом он достал из сумки широкий нож-мачете в кожаных ножнах, прицепил его к ремню.

— Ты варенье взял? — услышал он голос Карлсона, и на его морщинистом лице, которое никак не вязалось с аккуратными шортиками детского покроя и гольфами до колен, расползлась глумливая ухмылка.

— Мне мама строго-настрого запретила трогать варенье.

Они засмеялись. Карлсон поправил мотор, висящий на поясе.

— Помнишь, как яйца Кролика намотались на мой пропеллер? — спросил он, подмигнул Малышу, и тот кивнул.

— Не ожидал, что он таким живучим окажется. Ему из задницы кровавое дупло сделали, а он все ползти куда-то пытался, — проговорил Карлсон и толкнул ворота.

Перейти на страницу:

Похожие книги