Молитва о Рейн (ЛП)

Обняв ее за талию, я утыкаюсь носом в ворот худи и вдыхаю теплый, сладковатый аромат, исходящий от ее разгоряченной кожи. Дыхание Рейн успокаивается. Затем она наклоняет голову в сторону, совсем чуть-чуть.

Этого приглашения мне достаточно. Малышка не отрывает глаз от дороги, когда я провожу языком по ее шее. Мотоцикл двигается рывками.

Блять. Она даже на вкус подобна ванили.

Я провожу рукой по ее телу. Обхватив идеальную округлую грудь, ощущаю в ладони ее тяжесть. Улыбаюсь, потому что могу определить, насколько тверд сосок у Рейн даже через толстовку. Я обвожу его большим пальцем и чувствую, как ее стон отдается в моей груди.

Она даже не может скрыть, как сильно этого хочет, и спасибо, блять, за это, потому что с членом, прижатым к ее заднице, я тоже никого не обману.

Провожу языком по краю ее уха, пока разминаю другой сосок. Чертовски хочу задрать эту толстовку и пососать вершинку, зажав ее между зубами.

Я поднимаю взгляд, чтобы убедиться, что Рейн не везет нас к обрыву. Затем просовываю пальцы под свободный пояс ее мягких фланелевых пижамных штанишек – ладонь скользит по шелковистым трусикам. Я прижимаю руку к ее киске и кусаю за мочку уха, ожидая, что она скажет мне остановиться и оттолкнет мою руку.

Но моя девочка этого не делает – наоборот, Рейн заводит свободную руку себе за спину и хватает мой член через джинсы.

Блять.

Да.

Я полон решимости сделать с ней то же, что она делала со мной всю эту поездку, поэтому медленно и нежно провожу двумя пальцами от клитора к дырочке и обратно поверх ее трусиков. Но эта нетерпеливая задница умудряется расстегнуть мне ширинку за считанные секунды. В тот момент, когда нежные пальцы Рейн обхватывают мой член, весь план безжалостно дразнить эту нахалку летит к черту. Это так охуенно приятно, что я оттягиваю ее трусики в сторону и просовываю два пальца в ее скользкую, горячую киску.

Голова Рейн откидывается мне на плечо, поэтому поднимаю глаза и пытаюсь сосредоточиться на тропе, пока она стонет и трахает мою руку.

Но мы уже не на тропе. По крайней мере, не на той, которую я когда-либо видел.

Эта дорожка проходит через лес мертвых деревьев, который уничтожается острыми колючими лозами. На самых высоких ветвях, хрупких и серых, направленных в белое небо, висят красные полотна.

Мы едем так быстро, что я не успеваю ничего прочитать, но могу сказать, что на каждом есть силуэт всадника в капюшоне.

Лианы тянутся вверх от земли, как щупальца осьминога, обвиваются вокруг древних деревьев и сжимают их до тех пор, пока те не трескаются и не рассыпаются, поглощаемые океаном голодных колючих растений.

– Быстрее! – кричу я Рейн, но она не прибавляет газу.

Вместо этого сучка начинает быстрее работать рукой.

Черт возьми, это так приятно.

Я засовываю два пальца в нее глубже, а большим массирую клитор. Толкаюсь членом ей в руку, хотя знаю, что если не включу третью передачу прямо сейчас, то мы оба умрем.

Слышу свой собственный крик в голове: «Что ты, черт возьми, делаешь?»

Чувствую себя рабом своего глупого желания к этой сумасшедшей девчонке.

Она же тебя убьет, недоумок! Брось эту сучку и сваливай отсюда на хрен!

Но я бессилен. Теперь Рейн все контролирует, и она собирается угробить нас.

Впереди трескается дерево, и этот звук эхом разносится по лесу, как выстрел. Когда оно падает на землю, одна из его ветвей переграждает тропу. Теперь мне хорошо видно прикрепленное к ней полотно, развевающееся подобно флагу.

Над изображением безликого всадника с пылающим факелом указана дата: «23 апреля».

У меня нет времени обдумать, что это значит, потому что секунду спустя я перелетаю через руль и качусь кубарем по каменистой, покрытой корнями тропе. Останавливаюсь, ударившись головой обо что-то твердое. Моя башка взрывается от боли. Я сажусь, хватаюсь за разбитую голову и начинаю лихорадочно озираться в поисках Рейн. Слышу вдалеке звук приближающихся всадников и поворачиваюсь в ту сторону. Тогда замечаю кровь, стекающую по руке.

Четыре чудовищные черные лошади несутся по лесу ко мне, – головы опущены, дым клубится из раздувающихся ноздрей – разрывая заросли ежевики и ветви, как ленту на праздничной вечеринке. Они не оставляют после себя ничего, кроме огня и выжженной земли, а их безликие, скрытые плащами седоки, направляют свое оружие – меч, косу, булаву и пылающий факел – в бесцветное небо.

– Уэс! – послышался голос Рейн.

Я кручу головой влево и вправо, но не нахожу ее, пока не поворачиваюсь назад. Она упала в заросли колючего кустарника. Я успеваю заметить лишь лицо и ореол черных волос, прежде чем лианы смыкаются вокруг Рейн и затягивают ее.

– Уэээээс!

– Нет! – я бегу к ней, но лианы хватают меня за ноги. Их шипы впиваются в мою одежду и кожу, как рыболовные крючки, и тоже затягивают меня.

Деревья трещат, скрипят и рушатся вокруг меня; жар от приближающегося огня усиливается. Я изо всех сил пытаюсь освободиться. Разрезаю руки, вырывая колючие лозы из тела. Ругаюсь. Толчок, рывок, удар – бросаюсь на них снова и снова, и с каждым толчком, рывком и ударом приближаюсь к тому месту, где исчезла Рейн.