Молитва о любви. Том II

Однажды, как только мама пошла во двор за водой, Рита выскочила на улицу и, увидев в соседнем дворе знакомых людей, которые явно собиралась на море, подошла к ним с серьёзным намерением осуществить задуманное. Обратилась она, естественно, к мужчине, считая, что он в семье главный.

– Дядя Володя, можно с Вами на море?

– А мама тебя отпустила? – спросил взрослый дядя.

Рита ничего не ответила, а только, не отрываясь, смотрела на него. Говорить правду, что она хочет жить в его семье, было рано, а врать нехорошо.

– Пожалуйста, дядя Володя, возьмите. Мама ругаться не будет.

– Ладно, садись. Решим потом с твоей мамой. – И, обращаясь к жене, сказал, – Не могу отказать, когда на меня так смотрит ребёнок.

– Так нельзя, дорогой, – ответила женщина, – Надо предупредить Зою. Мы же далеко едем. До вечера не вернёмся.

– Ты что, мать её не знаешь? Да она и не заметит, – сказал мужчина, и, усадив Риту рядом со своей дочерью, завёл мотор и отправился в путь.

Для Риты это был настоящий день счастья: они играли в мяч, купались, загорали, а главное, смеялись. Дядя Володя называл их красавицами и принцессами. Она решила, что эта семья ей подходит, и вечером, когда они вернулись на свою замечательную улицу, осуществила задуманное.

– Дядя Володя, возьмите меня к себе жить. Пожалуйста. Вы же будете меня любить? И принцессой называть будете, правда?

– А почему ты не хочешь жить с мамой? Ты её не любишь?

– Я её очень люблю. Но она не верит, что я красавица и принцесса. Говорит, что я растолстею и буду, как корова. Но, дядя Володя, я не растолстею. Я вам обещаю.

Дядя Володя с удивлением посмотрел на Риту, не зная, как реагировать.

– Рита, надо спросить, согласится ли твоя мама отпустить тебя, – пришла на помощь жена дяди Володи, – Не на один день, как сегодня, а навсегда.

– Я с ней поговорю, – серьёзно пообещала Рита.

Зайдя в квартиру, Рита застала рыдающую маму в обществе милиционера.

– Доченька, господи, где же ты была? – бросилась к ней мама, – Я весь день тебя искала. Думала, украли тебя.

– Что же ты, красавица, так над матерью издеваешься, – вставил слово милиционер, – Да уж, Зоя Васильевна, не повезло Вам с дочерью. Непутёвая она у Вас.

– А это не Вам судить, – резко оборвала его мама, – Ступайте. Спасибо, что помогли.

Рита была счастлива, что мама заступилась за неё и первый раз в жизни назвала «доченькой».

Второй раз слово «доченька» Рита услышала лет в пять. Они с мамой гуляли по центральной улице города. Было тепло и солнечно. Они дошли до центрального парка культуры имени Горького на улице Ленина, когда по радио во всеуслышание объявили о смерти товарища Сталина.

– Господи, – сказала мама и заплакала, – Неужели тиран умер. Теперь наша страна свободна.

– Почему ты плачешь? – спросила Рита, – Тиран – это что, хороший человек?

– Нет, доченька, это я от счастья. Настрадались от него люди.

Вспомнилось, как люди на улице обнимали и поздравляли друг друга. В тот момент ей показалось, что яркое мартовское солнце засветило ещё сильнее. Возможно, это исключительно было связано с маминым восприятием события, а возможно, солнце и действительно порадовалось за советских людей.

Рита впервые услышала от мамы о том, что она счастлива. Обычно Зоя Васильевна сетовала на свою судьбу, говорила о том, что у неё нет никакой жизни, что денег не хватает, что ей надоели замужние счастливые женщины, которые шьют в их ателье бесконечные наряды, чтобы ублажить своих мужей. Настроение у неё поднималось только в те дни, когда она получала зарплату, аванс или алименты на Риту. В такие дни они могли устроить для себя праздник. Шли по магазинам, покупали конфеты, пряники, немного мяса, чтобы сварить борщ или сделать котлеты. И, даже, если после таких «разносолов» им приходилось садиться на вынужденную диету, и есть только хлеб с подсолнечным маслом или бутерброды с салом, в праздниках отказать себе Зоя Васильевна не могла.

Однажды, в один из таких дней, мама дала ей 3 рубля, и отправила купить батон хлеба, который в то время стоил копеек 20. Рита, как любая пятилетняя девочка, обожающая свою маму, решила сделать ей приятное, то есть, осчастливить, и сказала продавщице, что ей нужно хлеба на все деньги, которые она ей и протянула. Каково же было её удивление, когда перед ней выросла гора из пятнадцати батонов.

– Девочка, – спросила продавщица, – зачем тебе такое количество хлеба?

– Мы будем сухари сушить на зиму, – ответила, не растерявшись, Рита, и постаралась каким-то образом поместить всё это изобилие в свои руки. Ей на помощь пришёл рядом стоящий мужчина и, взяв все батоны, помог донести их домой.

Мама хохотала так, как будто перед ней выступал её любимый клоун Олег Попов. Весь хлеб она разнесла по соседям, а Рите не сказала ни одного плохого слово.

Ещё одно детское воспоминание было связано с чёрной икрой, которую они с мамой никогда не ели, и вкуса её она даже не представляла.

Когда настало время идти Рите в первый класс, мать определила дочь в школу, которая пользовалась самой плохой репутацией в городе.