Молитва нейрохирурга

Операция шла хорошо. Слава богу, Тина была такой юной. Чем старше люди, тем более извилисты их сосуды и тем труднее добраться до нужного места. Больше часа может уйти только на установку катетера, как было с Дэниелом. Артериосклероз, кальцификация, общее отклонение сосудов, — все это искажает форму сосудов, и по ним очень трудно пройти. Выпрямлять их опасно: бляшки могут оторваться, дойти до мозга и вызвать инсульт. С молодыми, эластичными сосудами работать намного легче. А у Тины они были очень гибкими.

Главная цель при эндоваскулярной нейрохирургии — верно выставить катетер в сонной артерии на шее. Это «база». Отсюда я проникаю в мозг — или в лицо, как сейчас — при помощи еще более тонкой трубочки, микрокатетера. Эндоваскулярная хирургия похожа на хирургию в виртуальной реальности. Область операции попадает под поток рентгеновских лучей, и под ним проявляются все проволоки, шарики и стенты с металлическими маркерами.

Рентген и контраст, без которых не увидеть сосуды — дорогая цена. Не только в финансовом, но и в физическом плане. Контраст вреден для почек, и использовать его нужно редко. Особенно на ребенке.

Каждый раз, когда я нажимаю на педаль аппарата, чтобы заглянуть внутрь тела, больной получает дозу радиации. Я тоже — но меньшую. Радиация вредна. Говорят, вскоре два процента от всех случаев раковых заболеваний будут вызваны радиацией, под которую люди попадают в больницах во время тестов и операций. А потому приходится балансировать между необходимостью обновлять информацию, получаемую с контрастом и дозой радиации, и совершением самых эффективных действий на основе той информации, которая уже есть. Если операция длится долго, в облученном месте, где рентгеновские лучи проходят через голову, могут выпасть волосы и начнется раздражение кожи. Волосы отрастут за полгода, но вред от радиации не исчезнет — и к ней нельзя прибегать просто так.

Пока особых проблем не было, но это еще не гарантировало успешного исхода. С той самой минуты, когда вы вводите иглу в бедренную артерию, все может пойти не так в любой момент. В артерии три слоя, и вы рискуете их разорвать. Внутренний слой мягкий и скользкий. Его повреждения открывают мышечный слой. Рассечение сосуда может привести к тому, что на мышечном слое начнут формироваться тромбы: если они оторвутся, то вызовут инсульт. Вам приходится лавировать: прорвется ли кровь, загустеет ли — все ведет к инсульту. И никто не знает, как организм отреагирует на то, что вы протаскиваете по его главной артерии катетер. Артерию может свести спазм, отрезав приток крови в мозгу. От долгого пребывания в потоке крови катетер может застрять, и после введения «клея» его уже не вытащить. Чем дольше инструменты находятся внутри сосудов, тем выше вероятность, что все пойдет не так.

Я ввел микрокатетер в сосуд, по которому кровь шла в опухоль, убедился, что нашел самое лучшее положение, и ввел в кровь жидкий эмболизирующий агент, чтобы перекрыть приток. На всю операцию ушло более шести часов — из-за размера опухоли и обильного притока крови из внутренней сонной и глазной артерий. Дело шло медленно, отняло массу сил, и в нем было великое множество напряженных мгновений, когда мне приходилось решать, сколько «клея» вводить в критические области, — артерии, которые вели в глаз и в мозг Тины. Но настал момент, когда я счел, что сделал все.

Завершив операцию, я ждал, пока Тина проснется. Я смертельно устал и хотел только одного: убедиться, что с девочкой все в порядке. Примерно через полчаса — они показались вечностью — Тина открыла глаза. Я подержал перед ее лицом пальцы, и она прекрасно их сосчитала. Оба глаза видели. Руки и ноги слушались. Казалось, после всех этих долгих часов она совершенно не пострадала. Неврологических нарушений не было.

Доктор Уиллард, Ричард и Тэмми ждали в приемной, встревоженные после семи часов ожидания. Я сказал им, что все хорошо, и показал снимок. Эмболический агент заблокировал опухоль и отрезал ее от притока крови. Доктор Уиллард, осмотрев снимки, казалось, остался доволен. Через несколько дней Тина прошла вторую операцию — открытую; ее провела команда наших лучших черепных хирургов — хирург головы и шеи и нейрохирург. Опухоль удалили практически без крови: агент сработал прекрасно, операция закончилась без проблем. Прошло несколько дней, и Тина отправилась домой. Через шесть недель почти исчезли и надрезы на лице.

Спустя месяц после операции Тэмми и Ричард прислали мне открытку — благодарили за особую заботу об их дочери. А полгода спустя я получил еще одно письмо. И очень удивился — писал доктор Уиллард.

Дорогой доктор Леви!