Молчать, чтобы выжить

Турецкого, когда он узнал о звонке, особенно позабавила формулировка «заведомо невиновные». Как говорится, оговорка по Фрейду! Однако действовать нужно было быстро и решительно.

За пару часов до разговора с Шишкуновым Турецкому на стол легло донесение от одного из агентов генерала Грязнова. Агент писал о том, что в тюрьму с воли была послана бандитская малява с указанием ликвидировать генерала Безродного. Кто-то на воле очень не хотел, чтобы у генерала развязался язык.

Турецкий и раньше подозревал, что операции с переправкой через границу черной икры и анаши курируют бандиты. Теперь его версия получала если и не стопроцентное, то весьма веское подтверждение.

Таможенный генерал Безродный был высок, худощав, представителен и красив, как могут быть красивы только генералы. Идеальная выправка, властный взгляд, волевое лицо.

Кроме Турецкого и Безродного в кабинете находился еще один человек. Он сидел в углу комнаты и с отсутствующим видом листал какой-то журнал. Впрочем, генерал Безродный не удостоил его даже мимолетного взгляда.

Разглядывая генерала, Турецкий нахмурился. С такими людьми беседовать сложнее всего. Они и сидя на нарах чувствуют себя людьми, облеченными силой и властью. Прямо как Меншиков в опале.

— Итак, вы у нас… Безродный Максим Семенович.

— Все верно, вплоть до того, что я «у вас», — без всякой тени насмешки произнес Безродный. Однако прозвучало это убийственно.

Турецкий вдруг вспомнил, как кто-то из друзей говорил о танцоре Александре Годунове — «когда он входил в комнату, сразу хотелось встать».

Подобное впечатление оказывал на всех и генерал Безродный. Однако Турецкий и сам был не лыком шит.

— Ну и как вам отдыхается в СИЗО? — так же серьезно поинтересовался он.

— Неплохо, — ответил генерал. — Почти как на курорте.

— А синяк под глазом — это, надо полагать, бесплатный бонус к оздоровительной программе?

Безродный кивнул:

— Угу. Что-то вроде. Там для таких целей целый штат высококлассных специалистов.

Александр Борисович закурил и откинулся на спинку стула. Генерал смотрел на него прямым и спокойным взглядом.

— По таможне-то не скучаете? — поинтересовался Турецкий.

— Случается. Особенно под вечер. Ностальгия, знаете ли. — Безродный прищурился. — Простите, а вы не тот Турецкий, который в прошлом году раскрыл дело об убийстве троих генералов? — поинтересовался он вдруг.

— Было дело. А что?

— Один из этих генералов был моим другом.

— Вот как?

— Да. Я еще тогда, после всей этой телевизионной шумихи, хотел найти вас и сказать спасибо. Но закрутился и упустил нужный момент.

— Бывает, — кивнул Александр Борисович. — Максим Семенович, я буду говорить откровенно. Не как следователь, а как человек, который заинтересован в том, чтобы вы остались живы.

Безродный позволил себе усмехнуться:

— Звучит интригующе.

— Дело, в общем, вот в чем. Вы слишком много знаете. И независимо от того, расскажете вы нам что-нибудь или нет — вас все равно убьют.

Лицо генерала оцепенело.

— А вы пессимист, — холодно заметил он.

— Работа такая. Случится все просто. Вы ударитесь головой об унитаз, наколетесь на что-нибудь острое или просто удавитесь на какой-нибудь тряпке. Вариантов тут, сами видите, немного.

Безродный поморщился:

— Какая мерзость.

— И я о том же, — кивнул Александр Борисович. — У нас есть информация, что малява на вас уже пришла. Причем информация верная.

— Гм… — Генерал потер пальцами сухой, синеватый подбородок. — И что вы намерены в связи с этим делать?

— А что я могу сделать? Посадить вас на веки вечные в одиночку? — Турецкий покачал головой. — Это невозможно. Да вы и сами не захотите.

— Все-то вы знаете, — усмехнулся Безродный. — На все-то у вас, прокурорских, готов ответ.

— Вашими бы устами да мед пить. Итак, выхода у вас, Максим Семенович, нет. Впрочем, есть один. Хотите услышать какой?

— Было бы интересно. Я полагаю, об этом «выходе» мне расскажет этот рассеянный гражданин, сидящий в углу?

— Угадали, — с улыбкой кивнул Турецкий. — Это полковник Лацис из ФСБ.

Полковник Лацис отложил журнал и посмотрел на генерала голубыми, безоблачными, как у ребенка, глазами.

— Мы знаем, как вам помочь, Максим Семенович, — сказал он.

Безродный чуть-чуть повернул голову и ответил:

— Правда? И что я для этого должен буду сделать? Взять на себя вину за убийство Кеннеди?

Турецкий усмехнулся:

— Я не удивлюсь, если вы и в этом принимали участие. Списка обвинений, которые мы вам предъявляем, хватило бы на десятерых.

— Ну бумагу марать — дело нехитрое. Я и сам этому обучен. — Безродный замолчал и несколько секунд раздумывал. — Вы это серьезно — насчет малявы? — спросил он затем.

— Абсолютно, — ответил Турецкий.

Благородное лицо Безродного было спокойным и абсолютно невозмутимым.

— Откуда такая информация? — спросил он.

— От информатора, — иронично ответил Турецкий.

— Гм… Хороший ответ. А могу я ознакомиться с этим… донесением?

Турецкий и полковник Лацис переглянулись. Лацис чуть заметно пожал плечами. Александр Борисович достал из ящика стола лист бумаги, исписанный корявыми фиолетовыми буковками, и положил перед Безродным. Тот внимательно все прочел. Вернул лист Турецкому: