Мокрый мир

– Галль говорит, люди вышли из болот. Но Месмер так не считает. Он полагает, наши далекие предки обитали в пещерах. Чары вагландской ведьмы обратили моего сына в пещерного дикаря. Умственно… и физически. Вы видели его зубы. Его глаза.

Герцог едва заметно пошатнулся.

– Георг, я хотел, чтобы вы знали, что грозит Полису и всем нам. Балтазар Руа собирается убить меня и Алтона и привести к власти Батта.

Фантазия подкинула Нэю образ: кукла с глазами-черепами восседает на троне в зале Гармонии и ей присягают на верность министры. За троном прячется Батт, голый, грязный, голодный…

– Если то, что я слышал о Лингбакре, – правда, – сказал Маринк, – мы не справимся своими силами. Нынче утром Юн Гай тайно отплыл в Мокроград. Он встретится с царицей Чернавой и потребует от словяков вступить вместе с нами в войну против Руа. Вас я посылаю в Калькутту, Георг.

«Калькутта!» Одно это название свежей волной смыло ощущение дурноты. Нэй белой завистью завидовал Каххиру Сахи, придворному колдуну, свободно путешествующему на Восточные острова Союза. О Калькутте Нэй мечтал много лет, и наконец ему выпала удача своими глазами увидеть ее пестрые дворцы и легендарные базары.

– Найдите Каххира, – инструктировал Маринк, – он проведет вас к радже. Просите о помощи, о кораблях, просите Калькутту защитить Полис.

– А если раджа не согласится?

– Он обязан согласиться. – Герцог подвигал в воздухе вялой рукой, рисуя знак Гармонии. – Да не будет он слеп пред ликом Творца.

– Ваша светлость. – Мысленно Нэй уже покинул подземелье и плыл на всех парусах к острову чая и специй, жестоких душителей и ядовитых змей. – Если позволите, я сам выберу корабль и капитана. И я просил бы вас позволить моей ученице сопровождать меня.

– Лите? Я настаиваю, чтобы она вас сопровождала. И Лита, и мой сын.

– Алтон? – Будто речь могла идти про другого сына, затаившегося под кроватью, в клетке. – Но путь в Калькутту чреват опасностями.

– Сегодня, – сказал устало Маринк, – нет места опаснее, чем мой дворец. Пока Алтон с вами, я буду спокоен.

Договорив, герцог поковылял по коридору прочь. За решеткой, в кромешной темноте, наследник престола провожал отца утробным рычанием.

* * *

Год назад Полис представлялся ей бескрайним: жизни не хватит, чтобы облазить все закоулки Кольца. Мысли о просторах внутри крепостных стен кружили голову… Та наивная девчонка не якшалась с призраками, не умирала на руках придворного колдуна, не совершала убийств… О, как она изменилась и как изменился город: сжался, уменьшился. Можно правой рукой достать до отцовской хибары, а левой – до подвалов Северной башни.

Великая Река омывала неровный берег Полиса. Позади, за высокими куртинами, розовощекие, приятно пахнущие люди натужно притворялись счастливыми. Где-то впереди светился Косматый маяк, уничтожали друг друга враждующие армии острова железных повозок, духоловка удерживала тьму. Сложно поверить!

Лита попрыгала по ступенчатому склону, разулась и сунула за пазуху замшевые ботиночки. Набрала полную грудь воздуха и, не раздеваясь, сиганула с валуна. День был знойным, вода – довольно прохладной. Лита поплыла, распугивая мальков. Под ней шевелились зеленые волосы водорослей, сновали рыбки… Три минуты, и она вынырнула, уперлась пятками в острые камни.

Речное дно вздыбилось продолговатым гребнем. Волны разбивались о наслоение плит. Здесь все началось. Здесь ее похитили падальщики, запустив тем самым цепочку умопомрачительных событий. И на горизонте появился во всеоружии жабий пройдоха Нэй, а с ним – мертвецы и чудовища.

Лита обулась и вскарабкалась по скале. Риф поднимался над водой на добрые тринадцать футов. Оступишься, свалишься с его хребта, и не сосчитаешь костей на валунах внизу. Но дочь Альпина исследовала риф вдоль и поперек и легко взбиралась по уступам к террасоподобной платформе, не отвлекаясь на голубую даль, на оклики белоснежных альбатросов. Камень разгладился под ногами, отполированный ветром.

– Привет, малышка.

Хозяйка рифа смотрела в противоположную от Полиса сторону. Гипсовая статуя, голенькая девочка, прикрывала рот ладошками. Откуда она взялась на скале? Статуя не была древней. Обыкновенная садовая скульптура. Может быть, ее перенесли на риф из парка имени Маринка, разлучив с купающимися в фонтанах сестрами. Лита подозревала, что девочка появилась тут тридцать лет назад как память о Левиафановой ночи. Кто-то, потерявший ребенка во время наводнения, привез ее сюда – наблюдать за штормами, ждать кораблей.

Слева в гипсовой голове зияла дыра величиной с кулак. Лита услышала монотонное жужжание и улыбнулась. По краям пробоины ползали пчелы. Пчелиная семья обустроила гнездо в полой черепной коробке статуи. На пчелах «хозяйки» Лита тренировалась, лишь потом перейдя к чайкам и котам.

– Я вам не помешаю, – сказала Лита, огибая статую, балансируя на рифе. «Киль» скалы вздымался над белой пеной. Полипы росли у обрыва, напоминая пятерню с полусогнутыми пальцами, и Лита смело взошла на «ладонь».