Мокрая вода

Боб не ответил, словно и не его спрашивали. Он подсел к столу, взял Нину за руку. Ладонь была маленькая, мягкая и узкая. Тёплая волна прошла через него, он точно знал, что будет делать дальше. Откуда эта уверенность? Ведь он даже мысленно не представлял – как они встретятся. Что встретятся, не сомневался ни на минуту, но – как?

– Вы голодны, Нина?

– Да, – просто ответила она и открыто улыбнулась навстречу.

– Ужасно! Она голодна, а он ей о чём-то неважном, второстепенном. Надо срочно её накормить!

– Напротив, через дорогу я приметил греческий ресторанчик. Заглянем туда?

Она посмотрела на Галину.

– Ты с ума сошла? Кто этот ураган? – спросила взглядом Галина.

– Да не страшный он, наоборот! Эффектный, симпатичный мужчина! – ответила ей молча Нина.

– Она просто вам завидует, – вслух сказал Боб, глядя на Нину. – Вашему успеху, шарму, нездешнему обаянию.

– Вы… Вы! – покраснела от гнева Галина. – Первый раз вижу такого нахала!

– А как по-другому мне избавиться от вас? – спросил Боб. – Извините, но вы мешаете.

В нем росла и крепла уверенность, что всё будет хорошо. Нина сейчас встанет, он возьмет её за руку, поможет одеться.

– Ну, я не знаю! – запыхтела, всё больше краснея, Галина. – Решай сама! Только я тебя предупредила! Ты меня на эту авантюру не подписывай. И среди ночи не буди!

Она фыркнула, встала, громко придвинула стул. Вышла. Со сцены укоризненно посмотрели, но петь не перестали.

– Строгая у вас подруга, – сказал Боб. – Как мама… или бабушка.

Он был уверен, что всё делает правильно, и это придавало решимости.

Нина улыбнулась.

– У меня нет подруг, так – приятельницы.

– Хотите – я стану вам подругой? – спросил Боб.

Нина засмеялась.

Он подал ей пальто. Маленькое, чёрное. Задохнулся ароматом парфюма.

Вышли на улицу. Лёгкий морозец пощипывал уши, пороша рассыпала горсти сухого снега: словно зима приправляла некое блюдо и, боясь пересолить, делала это аккуратно. Или, может быть, это был десерт? И на него сыпали сахарную пудру.

Перешли пустынную улицу. Нина слегка поскользнулась. Короткие, остроносые полусапожки, тёмно-вишневые.

Всё в ней ему нравилось.

– Вы так – с непокрытой головой, – сказал озабоченно, подхватил за локоть. Она взяла его под руку.

– Спасибо, Бо-о-б, – мягко и немного протяжно проговорила она, словно это не имя было, а большой стручок, наполненный круглыми, лакированными горошинками, и она их перекатывала с удовольствием по желобку, не давая выпасть.

Ресторан уже закрывался, но их пустили. Они поднялись по большой лестнице на второй этаж. Было тихо, музыка играла где-то на кухне. В углу ужинал Виктор Третьяков.

– Не Геракл, – подумал Боб, – а песни такие мощные! Соловей! Почему Геракл? Греческий ресторан?

Бобу захотелось подойти, поговорить с этим человеком. Он услышал в песнях то, что так было нужно ему сейчас. Словно тот подсказал слова – простые, но важные, и настроение сообщил, чтобы сказать их, не боясь быть непонятым или показаться пошлым.

– Значит, самое главное в песне – задать настроение! – сделал Боб маленькое открытие.

Но за столом сидел усталый человек. Позади была работа, вечер на людях, на сцене большого, шумного кафе – не самое лёгкое занятие.

Боб не хотел показаться назойливым.

Официант подошёл к Виктору, что-то спросил. Тот поправил очки, утвердительно кивнул.

Официант подошёл к Бобу.

– Извините, можно вас за этот столик посадить? – спросил, указывая ребром ладони на столик Виктора, – мы уже закрываемся. Если вы не возражаете. Но горячего нет.

– Салат? – спросил Боб.

Нина утвердительно кивнула.

– Можно средиземноморский?

– Да.

– С брынзой?

– С фетаком.

– Как здорово! – Нина улыбнулась.

Бобу это понравилось, и он спросил:

– Что ещё? Только греческое?

– Жареный сыр, лобстеры.

– О! Несите. Всё – и сыр, и лобстеры! Пир древнеримских греков! Выпьем?

Она согласно кивнула.

– Вина. Испанского. Есть?

– Да. «Барбитания», столовое. Провинция Арагон, завод Бодегас Лалагуна.

– Идёт! И водочки. Да? Грамм двести. С мороза! – сказал он Нине.

– И водочки! – согласно кивнула она и зажмурилась.

Их провели к столику.

– Добрый вечер, – поздоровался Виктор.

– Мы не помешаем? Удобно? – спросил Боб. И обратил внимание – какие набухшие у того вены рук.

– Нормально! Не развивайте в себе ненужных фобий. Я с восьмого класса работаю в кабаках. Дом родной!

– Хорошие у вас песни. Не все, но – это моё мнение, я его не навязываю, – сказал Боб.

– Вот и славно! – кивнул Виктор. – Они и должны быть разными. Сочиняются по-разному и для разных людей.

– Если мне не хочется заменять слова в песне… просто не хочется, и не думаешь об этом. Тогда, по-моему, опять же, слова – там, где надо! Плотно пригнаны друг к дружке, как доски на корабле, и ты уверен, что вода в трюм не попадёт. Тогда и песня хорошая. Немного сумбурно, простите. Вот я Высоцкого – слушаю, и всё! Слушаю! Сегодня мне не хотелось жонглировать словами. Вы извините, что я при вас о Высоцком.

Нина внимательно его слушала, было в её молчание одобрение, и Бобу это было приятно.

– Замечательно, – улыбнулся Виктор. – Хороший уровень сравнения.

Принесли салат, чёрное вино, водку в запотелом графинчике.