Мокрая магия

Не мозг, поскольку по сравнению с мозгом Охотника человеческий мозг был не лучше обезьяньего.

На Земле есть одно-единственное млекопитающее, которое может согнуть большой палец таким образом, чтобы он пересекал ладонь. Именно эта способность позволила человеку стать доминирующей расой.

Огненная полоса, прочертившая ночное небо, грохот и свист ветра возвестили о том, что Охотник ушел, отправился на поиски новых трофеев. Однако теперь на острове был другой охотник, безжалостный мститель, которому не нужны пистолеты, чтобы совершить убийство.

Что же до пистолетов Сатуры…

Без рук из пистолета не особенно-то постреляешь.

ПОКА Я СПЛЮ… Перевод Б. Жужунавы

Это история мальчика по имени Педро Кутино, на которого наложили заклятие. Или проклятие, как считают некоторые. Я не знаю, что верно. Это зависит от множества вещей. От того, течет ли в ваших жилах цыганская кровь, как у старой Беатрис Саузы, которая много чего узнала о магии в племени вольных цыган в горах за Лиссабоном. И от того, довольствуетесь ли вы жизнью рыбака в Кабрилло.

Хотя жизнь рыбака не так уж плоха. Совсем даже не плоха. Днем ты выходишь в море на лодке, которую мягко покачивают голубые воды залива, а вечером можешь слушать музыку и пить вино в «Приюте рыбака», «Замке» или любой другой таверне на Приморском бульваре. Чего еще желать? Разве есть в мире что-то иное?

И какое дело любому здравомыслящему человеку — или любому здравомыслящему мальчику — до того дивного колдовства, которое придает всему невероятную яркость и блеск, делает цвета вокруг такими глубокими, что глазам больно, и завораживающей мелодией льется со звезд, которые становятся вдруг живыми и загадочными? Педро, наверное, не следовало мечтать об этом, а он мечтал, потому-то с ним и произошло то, что произошло. И на опасную дорожку он ступил задолго до того, как в его судьбу вмешалась настоящая магия.

Педро Игнасио да Сильва Кутино, обладатель имени слишком длинного для такого щуплого, жилистого четырнадцатилетнего мальчишки, любил сидеть на пристани, глядя на яркие, голубовато-зеленые воды залива, и думать о том, что лежит по ту сторону этой безбрежной дали. Он слышал рассказы о Тампико, острове Сосен и других местах, и эти названия всегда звучали для него как волшебная музыка. Он знал, что непременно должен отправиться туда, когда подрастет, и заранее представлял себе, что увидит.

Остров Сосен окажется островом Цирцеи, с белыми мраморными колоннами, разбросанными среди темной зелени, и там будут сражаться пираты, а их лязгающие мечи — вспыхивать в солнечном свете, как и белые зубы в безжалостных ухмылках. Тампико для Педро не был индустриальным торговым портом, каким знал его отец мальчика. Это был город «Тысячи и одной ночи», с дворцами и пестрыми попугаями, с извилистыми белыми дорогами, где расхаживают чародеи в странных одеяниях, преимущественно добрые, и руки их скрючены, точно древесные корни… чародеи, которые умеют творить заклинания.

Мануэль, отец Педро, мог бы рассказать мальчику совсем другое, ведь когда-то, прежде чем осесть в Кабрилло и стать рыбаком, он ходил в море под парусами. Однако Мануэль не слишком-то часто разговаривал с сыном. Мужчины говорят с мужчинами, не с мальчиками, вот почему Педро не узнал многого от своего отца, загорелого португальца, ходившего в море с рыбацкой флотилией. Мальчик черпал знания из книг, и это были странные книги и странные знания.

На вершине холма, в маленьком белом доме, жил доктор Мэннинг, обосновавшийся здесь несколько десятилетий назад. Целыми днями он бесцельно слонялся по своему саду и еще писал бесконечную автобиографию, которая никогда не будет опубликована. Педро, спокойный, тихий мальчик, пришелся доктору по душе. И Педро часто можно было застать сидящим со скрещенными ногами в каком-нибудь укромном уголке маленького дома и перелистывающим страницы книг Мэннинга. Он зарывался в них, бегло проглядывал, спеша дальше, но всегда задерживался на цветных вклейках с иллюстрациями Рэкхема, Сайма и Джона Р. Нила. Они открывали ему мир, слишком яркий и пленительный, чтобы быть настоящим.

И поначалу он понимал, что этот мир вымышленный, но постепенно все дольше грезил наяву, что неудивительно для мальчика, который праздно болтается день за днем на берегах каналов, под палящими лучами жаркого тропического солнца, не имея возможности поговорить с кем-нибудь, кто разделял бы его мысли. И достаточно скоро изображенный на картинках мир сделался настоящим. На стене у доктора Мэннинга висела огромная карта, и Педро стоял перед ней, прокладывая пути воображаемых странствий к портам, пленительные виды которых изображали Рэкхем и Нил.

Да, в конце концов они стали реальны.