Моисей

Если народ был готов забить камнями Иисуса и Калева, то почему ему было бы не попытаться сделать то же с Моисеем и Аароном? Но тут вокруг пророка и первосвященника смыкается верная гвардия левитов, и даже самые горячие головы решают отказаться от этой затеи.

Тем временем за ночь Иисус и Калев обходят шатры семейств своих колен, убеждая их, что десять разведчиков — попросту лгуны; что завоевание обещанной Богом земли возможно; что ее жители только кажутся такими непобедимыми, на самом же деле они побегут, как только увидят на горизонте еврейское войско, а земля та и вправду очень и очень хороша...

К утру уже не только левиты, но и еще два колена — Иуды и Ефрема, состоящие из профессиональных воинов, оказываются целиком на стороне Моисея и разговоры о том, что надо выбрать нового вождя, стихают сами собой. Однако сам Моисей переживает тяжелый внутренний кризис: он начинает осознавать, что хотя евреи многочисленны и ему удалось собрать их в более-менее организованную армию, по уровню своего сознания они остались рабами. Они еще не готовы рисковать жизнями ради обладания землей, в их душах слишком силен страх, заложенный египтянами, а значит, такая армия и в самом деле вряд ли будет способна одерживать победы над противником.

И Моисей объявляет народу, что он решил отложить поход на неопределенное время, что вызывает в массах вздох облегчения и внешне окончательно успокаивает страсти. Однако вся эта история сильно подорвала его авторитет как лидера, что подтверждает дальнейший ход событий.

Лишь спустя 39 лет, почувствовав приближение смерти, Моисей вновь решает повести свой народ на завоевание обетованной Богом земли, доходит со своей армией до ее границы и умирает, так и не увидев, как воплощается в жизнь его самая заветная мечта.

Согласитесь, такая трактовка событий выглядит вполне реалистичной.

Однако комментаторы Библии с ней... категорически не согласны, и будет справедливо, если читатель познакомится и с их точкой зрения.

Все комментаторы Библии обычно начинают с того, что обращают внимание на первую фразу повествования о разведчиках: «И говорил Бог, обращаясь к Моше, так: "Пошли от себя людей, чтобы высмотрели они страну Кнаан, которую Я даю сынам Израиля"...» (Чис. 13:1).

Ключевым, по их мнению, здесь является словосочетание «пошли от себя». Бог отнюдь не давал Моисею указание отправить в Ханаан разведчиков. Моисей это сделал «от себя», по своей инициативе, и уже сам по себе с точки зрения религиозного человека являлся проявлением неверия, недоверия к Богу и Его обещаниям, что он отдаст в руки евреев необычайно богатую страну.

Мидраш уточняет: Моисей это сделал не по собственному желанию, а подчинившись настойчивому требованию народа, не желавшего идти воевать неизвестно куда и неизвестно за что. Народ требовал точно выяснить, действительно ли земля, которую Бог обещал их предкам, так хороша и можно ли ее завоевать. И уже в самом этом требовании проглядывал изначальный страх перед будущим военным походом, и этот страх не мог не передаться разведчикам еще до того, как они вышли из стана.

Войдя в Шатер откровения, Моисей, продолжает мидраш, спросил Всевышнего, должен ли он подчиниться требованию народа и послать в Ханаан лазутчиков или нет. «Если хочешь послать — посыпай. Но ты делаешь это от себя. Я в этом не участвую», — ответил ему Бог.

Тот страх, который лишь слегка ощущался десятью из двенадцати разведчиками, когда они выходили из Кадеш-Барнеа, безусловно, многократно усилился, когда они увидели переполненные людьми города, окруженные мощными крепостными стенами. И многочисленность населения, и физические данные людей, и высокий технический уровень цивилизации хананейских народов — все это привело их в уныние и навеяло пораженческие настроения. Уничижительный взгляд на самих себя по сравнению с хананеями («мы были в их глазах как кузнечики») — психологически вполне объяснимый образ, рожденный людьми, парализованными страхом, в глазах которых даже незначительное преимущество противника многократно увеличивается.

Таким образом, вне всякого сомнения, когда разведчики решили «чуть» гиперболизировать свои и без того гиперболизированные представления о Ханаане, они были движимы самыми благородными устремлениями — они казались себе едва ли не спасителями нации.

И потому-то они и являются с отчетом не к Моисею и Аарону, зная, что те могут совершенно иначе истолковать результаты похода, а обращаются поверх них непосредственно к народу. При этом разведчики тщательно продумывают свою речь: они отнюдь не говорят о том, что земля бесплодна и никуда не годится. «Нет, — говорят они, — земля эта, возможно, для кое-кого и хороша, но не для нас. А если бы даже она была бы и хороша для нас, завоевать ее невозможно».