Моё солнечное наваждение

С «кое с кем» Геру познакомили на следующий день в парке аттракционов. Нина нервничала, постоянно поправляла приёмному сыну рубашку, которую буквально заставила надеть вместо удобной футболки с изображением любимого героя, причёсывала. Умудрилась затюкать чрезмерной заботой!

Минуя кассы, Нина зачем-то подтащила его к скамейке рядом со входом и представила:

— Вот, Дима, это Гера.

Со скамейки поднялся высокий и… наверное, взрослый для Герки мужчина, и протянул мальчишке руку:

— Дмитрий.

— Гера, — растерявшись, буркнул Герка, однако руку в ответ сообразил пожать.

— Добро, — кивнул незнакомец. — Герман, выходит?

— Да.

— Запомни, Гера, ты Герман. Забудь имена Гера, Геша, Гоша, только Герман. В наших кругах Герок, Димок, Митек не бывает. Дмитрий и Герман. Понятно?

— Понятно.

В каких кругах, кто этот «Дмитрий», Герка решил не уточнят. Нина показала глазами на кассу и он рванул за билетами. Прошло время, и Гера забыл, что его звали Герой. Он рос Германом, только Германом.

Дмитрий Глубокий, вступив в брак с Ниной, не стал брать опеку над Германом. «Лишние бумажки», — говорил он пренебрежительно. Герман не расстраивался. Действительно — ненужные хлопоты. Он хорошо помнил родную мать, знал, хоть и ни разу не видел, родного отца. Перед глазами стояла череда «папок», меняющихся минимум раз в полгода, особенно тот, последний, убивший мать. Воображать Дмитрия отцом Герману в голову не приходило.

И всё равно, вопреки доводам разума и гордости, все последующие годы Герману хотелось завоевать любовь Дмитрия Глубокого. Сначала — как единственного мужчины, вдруг появившегося в жизни мальчишки. Никогда не отказывающего во внимании, берущего с собой на яхту, рыбалку, в баню. Настоящие мужские занятия. Потом — как наставника, неустанно, с хваткой бультерьера следящего за успехами Германа. Позже — бизнесмена, у которого хотелось учиться, следовать за ним, подражать. И всегда — как человека, вызывающего безусловное доверие и уважение.

Если существовал на свете человек, который был для Германа идеалом — это был Дмитрий Глубокий.

Если существовал мужчина, чьи отношения с женой вызывали желание создать такую же семью — им стал Дмитрий Глубокий.

Если был на свете некто, кто заставлял глаза Нины светиться — имя ему Дмитрий Глубокий.

Герман из кожи лез, чтобы дотянуться к вершинам Глубокого, завоевать толику его уважения, доказать, что он достоин. Достоин, если не зваться, то считаться сыном Дмитрия. В общем-то, окружающие не сомневались в том, кто сын и наследник Глубокого. Германа готовили на эту роль едва ли ни с первой минуты знакомства. Вводили в мир больших денег, бизнеса, власти. Учили жить, преуспевать в «наших кругах».

Говорят, смерть всё расставляет по местам, смерть Дмитрия не стала исключением. Герману дали понять — несмотря на годы бесконечного, бездонного восхищения наставником, человеком, которого всю жизнь мечтал назвать отцом, Герману нет места в списке наследников первой очереди. Кровь — не водица. В день оглашения завещания Герману и Нине показали это наглядно, наотмашь.

Незаконнорожденной четырнадцатилетней дочери Дмитрия Глубокого отходила львиная часть движимого и недвижимого имущества. Герману, как человеку, способному обеспечить дальнейшее благосостояние, с оговорками и неизменными процентами от прибыли в пользу дочери и жены погибшего — бизнес. Нине и вовсе крохи и оплеуху в виде подтверждения супружеской неверности, заверенной по всем правилам и законам.

«За что?» — спрашивала сейчас Германа Нина, а он не мог ответить. Не знал!

Глава 5

Впервые за последнюю неделю Герман вернулся домой раньше привычного. Вымотанный встречей с Ниной, последующими уговорами начать жить заново. Пора начать выезжать куда-нибудь, помимо курортов, где нужно было мелькнуть с наследницей Глубокого. Завести новые увлечения, пойти на работу, просто так, ради общения. Знакомиться с новыми людьми. Мужчинами, в конце-то концов!

Безрезультатно…

Он прошёл по огромному, отделанному мрамором вестибюлю мимо поста охраны, поднялся на свой поднебесный этаж, оказался в пентхаусе. Услышав шум в глубине квартиры, не сразу сообразил что это. Музыка?

Разулся, тихо пошёл на звук, как крыса за дудочкой Нильса, остановился у широкого дверного проёма, облокотившись плечом о стену. У кухонного островка, спиной к Герману, стояла Ярина, нарезая что-то на разделочной доске.

Футболка, шорты, хвост — ничего нового, точнее, ничего особенного. Ладная, стройная. Пожалуй, для небольшого росточка бёдра широковаты, вкупе с крепкими ягодицами получалась круглая, аппетитная попка. Герман никогда не был любителем спортивных фигур у девушек, вот такие пропорции — в самый раз. Пусть и женственность эта скорее понарошечная, словно взятая напрокат.

— Привет, чем занимаешься? — Он решился подать знак, что дома.