Моя жизнь. Том II

В рамках Второго Байройтского фестиваля «Парсифаль» был поставлен 16 раз. И все спектакли прошли с аншлагом. 29 августа состоялось последнее представление, и Вагнер лично присутствовал при чуде пробуждения «мистической бездны», из которой изливаются сокровенные звуки «священной мистерии». Впечатление от вагнеровского шедевра вообще для многих было сродни откровению. Так спустя год после посещения Второго Байройтского фестиваля юный Густав Малер[733] писал: «Когда я, не в состоянии произнести ни слова, вышел из театра, я знал, что пронесу это [впечатление от “Парсифаля”] через всю жизнь»[734].

В отличие от Первого Байройтского фестиваля Второй принес значительный доход. Чистая прибыль составила 143 000 марок (1 144 000 евро). Кроме того, издательство «Шотт» выплатило Вагнеру гонорар за издание «Парсифаля» в размере 100 000 марок (800 000 евро). Вагнеру можно было больше не опасаться за судьбу «байройтского дела».

Но он устал, устал, как никогда. Казалось, даже исчезновение Жуковского он заметил не сразу, а заметив, был крайне удивлен, откровенно не понимая, чем был вызван столь поспешный отъезд друга. Вагнер постепенно возвращался к действительности и уже не отдавал себе отчета в том, каким невыносимым он был все время подготовки фестиваля.

Но наступала осень, оставаться в сыром и промозглом Байройте Вагнер не собирался; его звала Италия, звала Венеция. 14 сентября Вагнер со всей семьей уехал в «благословенный город» восстановить силы и хорошенько отдохнуть. По приезде в Венецию Вагнер остановился в палаццо Вендрамин-Калерджи (Palazzo Vendramin-Calergi)[735] на Гранд-канале. Вспоминал ли он, как ровно 24 года назад, в 1858 году, первый раз попав в Венецию после пережитой любовной драмы с Матильдой Везендонк, «траурный» вид гондол под черным покрывалом приводил его в мистический ужас? Вряд ли. Теперь Вагнер пребывал в отличном расположении духа. Он прекрасно обставил снятые им комнаты, регулярно отправлялся в гондоле обедать в рестораны на площади Святого Марка, писал статьи, проводил тихие вечера в обществе Козимы и детей. Периодические сердечные приступы нарушали эту идиллию, но они быстро проходили. Для полного восстановления душевного равновесия Вагнер также попросил Козиму написать письмо в Веймар Жуковскому с просьбой вернуться.

20

19 ноября к семейному клану Вагнеров присоединился Лист, остававшийся у них в гостях до января 1883 года. В Веймаре, перед самым отъездом к Вагнеру, Лист повидался с Жуковским и, не зная о произошедшей между ними размолвке, пригласил присоединиться к нему. Спокойные дни в Веймаре уже благотворно подействовали на художника; физические силы тоже были восстановлены. Жуковский решил вернуться к Вагнеру. Вскоре, в самом начале декабря, Вагнер уже радостно принимал и его в палаццо Вендрамин. Впоследствии Жуковский назовет дни, проведенные им в Венеции в обществе Вагнера и Листа, самыми счастливыми днями в своей жизни.

Из Венеции Лист собирался отправиться на свою родину, в Венгрию, в Будапешт. 13 января 1883 года он покинул гостеприимный дом Вагнеров. Прощаясь, оба, и Вагнер и Лист, были полны самых радужных надежд на будущее. Они не предполагали, что их встреча в Венеции будет последней…

К началу февраля Вагнер почувствовал себя окончательно отдохнувшим. Он пребывал, пожалуй, в самом благодушном настроении за всю свою жизнь. 6 февраля он даже принял участие в традиционном венецианском карнавале и был необычайно оживлен и весел во все последующие дни. К нему вновь вернулось вдохновение.

13 февраля 1883 г. Вагнер с утра сел работать над статьей под названием «О женственном в человеческом»[736], но внезапно сильный сердечный приступ прервал его труд. Последним предложением в этой незаконченной работе стала символическая фраза: «Любовь – трагизм». Козима, находившаяся в это время в соседней комнате и играющая на фортепьяно «Хвалу слезам» Франца Шуберта, услышав звук падающего тела, вбежала к Рихарду, но спасти его было уже нельзя. Вагнер умер от инфаркта на руках любимой женщины, как и пророчески предсказывал еще в 1878 г.: «Я умру на твоих руках…»

18 февраля Вагнер был похоронен в саду виллы Ванфрид в Байройте, в могиле, которую он сам для себя выбрал. Ангело Нойман, присутствовавший на похоронах, писал в те дни: «Мне казалось, что будто Бог покинул нас»[737].

Мария Залесская

Дворец Марколини. Акварель неизвестного художника

Дом № 39 по Фридрихштрассе в Дрездене, флигель дворца Марколини, в котором Вагнер жил с апреля 1847 г. по май 1849 г. Современный вид

Михаил Александрович Бакунин. Литография Кристиана Карла Августа Шифердекера. 1848 г.

Баррикады в Дрездене. Литография Карла Вильгельма Арльдта. 1849 г.

Церковь Святого Креста (Кройцкирхе) в Дрездене

Приказ об аресте Вагнера от 16 мая 1849 г.

Ференц Лист

Дети Ф. Листа: Козима, Бландина и Даниэль

Иоганн Якоб Зульцер

Георг Гервег

Карл Риттер

Юлия Риттер

В разное время с этими женщинами Вагнера связывали дружеские отношения

Джесси Лоссо

Матильда Майер

Фридерика Майер

Юдит Готье

Ганс фон Бюлов

Франц Брендель

Готфрид Келлер