Моя жизнь. Том II

Странным образом мою участь сравнивали с участью Вакри[488], тоже скандально провалившегося со своей драмой Les Funerailles de I'Honneur. Друзья устроили в его честь банкет, на который был приглашен и я. Обоих нас чествовали с большим энтузиазмом. Слышались пылкие речи на тему о возрастающей вульгарности публики. Разговор затронул слегка и область политики, поводом к чему послужило родство Вакри с В. Гюго. К сожалению, мои почитатели раздобыли пианино, на котором, не будучи в силах противостоять общим требованиям, я должен был сыграть любимые отрывки из «Тангейзера», вследствие чего празднество превратилось в чествование меня одного.

Примечательно, что на моей своеобразной популярности считали возможным основывать большие предприятия. Директор Лирического театра прилагал все усилия, чтобы найти тенора для «Тангейзера», и только то обстоятельство, что он его не нашел, заставило его отказаться от намерения сейчас же поставить мою оперу. Господин Бомон[489], директор Опера-Комик, был близок к банкротству. Надеясь найти свое спасение в «Тангейзере», он самым настойчивым образом приставал ко мне с предложениями в этом смысле. Правда, он рассчитывал привлечь этим на свою сторону княгиню Меттерних, которая своим влиянием могла бы выхлопотать ему у императора материальную поддержку. Он упрекал меня в холодности, видя, что ему не удается прельстить меня никакими блестящими перспективами. Не чувствуя ни малейшей склонности согласиться на его предложения, я не без интереса выслушал известие о том, что Роже, ставший управляющим театра Опера-Комик, тоже включил часть последнего акта «Тангейзера» в программу своего бенефисного спектакля, чем навлек на себя яростные нападки большой прессы, но встретил хороший прием у публики. Всевозможные проекты росли с каждым днем.

От имени общества, во главе, которого стоял один богатый человек, явился ко мне некий Каброль[490], выступавший в литературе под псевдонимом Лорбак, с предложением основать «Вагнер-Театр» [Théâtre Wagner]. Я не хотел и слышать об этом деле, пока для него не подыщут опытного и пользующегося известностью директора. Выбор пал на Перрена. Уже несколько лет он жил в полной уверенности, что в один прекрасный день будет назначен директором Парижской оперы, и потому боялся скомпрометировать себя чем-нибудь. Правда, он приписывал провал «Тангейзера» исключительно неспособности Руайе, так как на его обязанности лежало расположить прессу в пользу новой постановки. Возможность на деле доказать, что в его руках все сразу приняло бы другой оборот и «Тангейзер» имел бы успех, очень прельщала его принять участие в таком предприятии. Однако, будучи чрезвычайно холодным и осторожным человеком, он усмотрел в предложениях Лорбака некоторые слабые стороны. Когда последний заговорил о комиссионном вознаграждении, Перрену сейчас же почудилось, что все предприятие имеет характер не совсем безупречной спекуляции, и он заявил, что, если бы ему вздумалось основать «Вагнер-Театр», он сумел бы достать для этого необходимые средства.

Действительно, он носился с мыслью приобрести для такого рода театра большое кафе-концерт[491] Alcazar[492], или, например, помещение Bazar de la Bonne-Nouvelle[493]. Казалось, для его предприятия нашлись бы и капиталисты. Эрлангер полагал, что без труда соберет десять банкиров, из которых каждый согласится внести 50 000 франков, что составит в общем фонде 500 000. Эти деньги могли бы быть предоставлены в распоряжение Перрена для ведения дела. Но, убедившись, что эти господа готовы дать свои капиталы на основание театра, который служил бы не серьезной тенденции популяризировать мои произведения, а только для их собственного развлечения, Эрлангер охладел ко всей затее.

389