Моя жизнь среди индейцев

Выбрав место для лагеря, мы с Эштоном собрали удилища, привезенные с востока, поставили катушки, натянули лески и приделали крючки с искусственными мухами. Затем мы пошли к истоку реки, находившемуся всего ярдах в ста оттуда; за нами шел весь лагерь, включая детей. Я уже рассказывал индейцам о прелестях рыбной ловли с искусственной насадкой. Индейцам очень хотелось познакомиться с этой новой для них выдумкой белых. Сначала забросил приманку Эштон, и его мухи были первыми искусственными насадками, коснувшимися воды озера Ту-Медисин. Озеро скоро откликнулось на них. Спокойная вода заволновалась и завертелась маленькими водоворотами, вызванными приближавшимися отовсюду неопытными форелями. Одна крупная рыба, выпрыгнув целиком наружу из глубины, нырнув, утащила за собой верхнюю искусственную муху. Женщины закричали. «А-ха-хай! — вторили мужчины, прикрывая рот рукой. — Удивительные вещи придумывают белые. Их хитрости нет предела. Они могут сделать все».

Крупная форель боролась изо всех сил, но в конце концов обессиленная всплыла на поверхность на боку.

Я подвел под нее сачок и вытащил из воды; снова раздались возгласы удивления зрителей: как хорошо все получается — выловить такую большую рыбу такой тонкой снастью! Мы ели вдоволь форель, вываленную в маисовой муке поджаренную до золотисто-коричневого цвета, форель непревзойденного вкуса, ценимого всеми рыболовами.

Песчаные отмели вдоль выхода из озера были изрезаны следами вапити; кое-где виднелись следы лосей. Когда-то бобры построили громадную плотину прямо поперек всей долины, параллельно берегу озера, но река прорвала ее, и прежнее дно большой запруды превратилось теперь в почти непроходимую заросль ивы, любимой пищи лосей. Эштон заявил, что хочет убить одно из этих крупных животных, и потребовал, чтобы мы отвели ему для охоты именно эту часть долины. Каждый день после полудня он и Диана отправлялись туда поджидать появления неосторожной дичи, и часто оставались там так поздно, что с большим трудом находили обратную дорогу в темном лесу. День проходил за днем, но мы ни разу не слыхали выстрела из их убежища, каждый раз вечером им приходилось рассказывать, что они не видели ничего крупнее норки или бобра.

— Молодожен, — заметил Медвежья Голова, — может добыть мясо только если оставит жену в палатке и уйдет на охоту один.

— Правда, — согласился Хорьковый Хвост. — Они ведь не могут сидеть вдвоем тихо. Им нужно многое сказать: «Ты меня любишь? Почему ты меня любишь? Ты будешь всегда любить меня?» — Такие вопросы они задают друг другу много раз подряд, и им никогда не надоедает отвечать. Я все это хорошо знаю. У нас тоже так когда-то было, а, девочка?

— Ай! — ответила его жена, — ты был тоже такой, да и сейчас продолжаешь задавать те же вопросы, глупый!

Конечно, мы все стали смеяться над Хорьковым Хвостом, и действительно, у разоблаченного был довольно глупый вид после откровенных слов жены. Он поспешно переменил тему разговора, сказав, что сам после обеда отправится с охотниками и попытается устроить им выстрел по желанной дичи.

В этот вечер Эштон и Диана вернулись очень рано позвали Хорьковый Хвост поужинать.

— Ну, как ваши дела сегодня? — спросил я.

Ни Диана, ни Эштон не выказали желания ответить; они переглянулись и наклонились над своими тарелками, казалось поглощенные едой. Я повторил свой вопрос на языке черноногих, и Хорьковый Хвост расхохотался.

— Я так подозревал, — отозвался он. — На отмелях много следов вапити, лосей, оленей, но все это старые следы. Вот уже много дней как дичь туда не заходит. На конце песчаной косы лежит большое бревно, с которого видно далеко вверх и вниз по реке. На нем они и сидят, и животные, приходя на водопой, прежде всего видят их, когда осторожно выглядывают из кустов, раньше чем выйти на открытое место. Кроме того хотя они разговаривают по их словам, очень тихо, но лось слышит даже, как вдалеке падает лист. Ветер там дует то вверх, то вниз, то поперек долины и доносит об их присутствии. Животные одно за другим, крадучись, ушли в другие места.

— Что же, это не так важно, — сказала Диана на языке черноногих, — Мы сидели и любовались на великие горы, на чистые реки, на ищущую корм форель, на подкарауливающую добычу норку, а прогулки укрепили наше здоровье и силу. В конце концов это лучше, чем убивать животных. Разве не так, вождь? — И повторила по-английски то, что она говорила.

— Конечно, дорогая, мы прекрасно проводим время, — ответил он улыбаясь, — но мы не вносим свою долю мяса. Мы должны завтра попробовать какое-нибудь другое место и принести домой мясо.

На следующее утро Нэтаки и я отправились вместе с ними. По дороге мы свернули в долину и проехали к берегу верхнего озера. Мы остановились посмотреть на водопад; это действительно интересное зрелище. На небольшом расстоянии от выхода из озера река исчезает в груде крупных валунов, а милей дальше вырывается из каньона в высокой скале и падает в прелестное, покрытое пеной озерко. Высота скалы не меньше ста футов, а высота падения воды около трети этого. Выше озерка форель не водится.