Моя жизнь после смерти

Оглядываясь назад, я так и не знаю, хотел ли он внушить этот оптимизм своему страдающему телу — перестроить его иммунологическую защиту при помощи могучей нейрохимии надежды — или же он сказал это, чтобы избавить меня от дальнейших переживаний и на несколько часов уменьшить мою тревогу.

В следующий раз, когда я позвонил Бобу Ши, голос на автоответчике сообщил, что Боб находится в коме, и попросил больше в больницу не звонить. Даже тогда я не поверил, не хотел верить в реальность происходившего. Когда примерно дня через три сообщение на автоответчике поменялось, и тот же голос просто сказал, что Боб Ши умер, я испытал потрясение. Мне следовало ожидать, что это произойдёт, но я не был к этому готов. К этому никогда не бываешь готов. Я настолько старался вселить надежду в Боба, что сам заразился этой надеждой на чудо.

Я сидел с трубкой в руках, как Уайл И. Койот, когда его только что ударило камнем размером со слона, но он ещё это не чувствует и не знает, что по логике вещей должен уже упасть. Я медленно повесил трубку, по-прежнему не в состоянии смотреть правде в глаза, всё ещё находясь в состоянии шока. Внешне казалось, что Боб выиграл этот раунд (за последние полгода ни одной новой опухоли) как он мог умереть от побочных эффектов?

Гремлины запустили в Интернет слух о смерти одного автора "Иллюминатуса!", а по-настоящему умер другой.

Я выглянул из окна. Солнце едва взошло — я поднимаюсь на рассвете, когда небо на востоке чуть тронуто светло-коричневыми и мандариновыми разводами, — но во внутреннем дворике моего дома уже собралось "общество к завтраку". Зяблики, дрозды и воробьи подпрыгивали и хлопали крыльями, поклёвывая из моей кормушки. Прилетели две нахохлившиеся косматые сойки, отпугивая всех остальных пернатых, и энергично нырнули клювами в кормушку. Африканская горлица на дереве подавала свой обычный скорбный призыв, словно не верила, что когда-нибудь на земле станет меньше печали. Где-то проехала машина, невидимая за стеной дворика. В моей голове всё ещё не укладывалось. Как можно свести воедино два понятия "Боб Ши" и «смерть». Мне это казалось чем-то вроде "круглого квадрата" или "гигантского лилипута". Как сказал Витгенштейн. Есть понятия, которые не связываются в содержательную мысль.

Я подумал об одном надгробном камне в Слиго, на диком западе Ирландии:

Окинь холодным взглядом
Жизнь и смерть.
И проезжай, всадник.

Я размышлял о том, как идеализировал судья Шэллоу мятежную весну своей юности ("Иисусе, какие бурные деньки") и как сдержанно отвечал ему Фальстаф, на которого эти сладкие воспоминания навевали горькую тоску: "И звон полуночных колоколов, мастер Шэллоу". Никто кроме Орсона Уэллса никогда не придавал этой строке того особого значения. Которое она заслуживает… В ней говорится: "Наши кутежи и вправду длились допоздна" (с точки зрения жителей страны с аграрной экономикой, где большинство людей ложится спать на закате солнца), но ещё она означает: "Наши дни сочтены: звон колоколов напоминает о могиле".

На улице прогрохотала ещё одна машина. И африканская горлица снова пожаловалась на несправедливость жизни. Я вдруг увидел, насколько сексуальна зелень Природы за стеклянной дверью моего дворика. Потом на огромной скорости пронеслась ещё одна машина: наверное, парень опаздывал на работу.

В первые годы нашего знакомства с Бобом Ши мы никогда не видели ни птиц, ни цветов, ни деревьев, зато слышали грохот ревущих машин. Наша дружба зародилась в Чикаго, среди индустриальной суматохи и сутолоки, вони, крови и дерьма на скотных дворах: я вспоминаю это как асфальтовое чистилище Дали (и Дэйли). Мы сошлись ближе, когда Боб и я получили дозу слезоточивого газа и газа нервного действия во время демократической конвенции 1968 года, той самой, которую оградили колючей проволокой, потому что мэр Ричард П. Дэйли (разумеется, не Дали, хотя его мысли часто казались сюрреалистическими) решил, что не позволит американцам вмешиваться в дела правительства.

Протестующие скандировали: "Раз, два, три, четыре! Нам не нужна ваша чёртова война! Пять, шесть, семь, восемь: организуемся и сметём госдепартамент!" Поблизости взорвалась ещё одна канистра со слезоточивым газом, и, обливаясь слезами, мы с Ши понеслись вдоль Мичигана, успев нырнуть в боковую улочку. Так нам удалось спастись от избиения дубинками, которое применили к тем, кто не умел бегать так же стремительно, как мы. Если хотите узнать, что стало с менее проворными демонстрантами. Вовсе не обязательно разыскивать в архиве плёнку с отснятым материалом событий 1968 года. Достаточно ещё раз посмотреть фильм Родни Кинга. Полицейские вели себя по-зверски, и их забавы мало меняются с годами.