Моя жизнь после смерти

Хорошо, но тогда нам придётся с такой же критичностью пересмотреть каноничность искусства, с какой в восемнадцатом и девятнадцатом веках пересматривалась каноничность религии. Религиозное соответствие канону сохранялось (на Западе) только до тех пор, пока Папа Римский считался ведущим мировым экспертом. Когда расплодились новые эксперты со своими собственными культами, вопрос религиозного соответствия канону стал неоднозначным и спорным. Что произойдёт, когда с подобной проблемой придётся столкнуться экспертам в Искусстве?

Ряд радикально феминистских критиков уже ввёл "протестантскую ересь" и сдал в утиль таких Умерших Белых Европейских Самцов (УБЕСов, выражаясь на модном жаргоне), как Данте, Бетховен, Шекспир, Микеланджело и пр. Классический канон заменили "новым каноном". Это множество давно забытых дам, чей вклад в искусство, откровенно говоря, кажется мне, как и большинству критиков, просто несопоставимым с вкладом вышеперечисленных УБЕСов.

Например, некая Сьюзан Макклэри обнаружила, что Девятая симфония Бетховена — это гимн изнасилованию. Несомненно, такой вывод удивит всех почитателей Бетховена, которые не обладают столь выраженными андрофобными наклонностями и воспринимают эту музыку в её поистине космическом величии. Но послушаем Макклэри: "Конец репризы в первой части Девятой симфонии — один из самых отвратительных музыкальных моментов… который в финале взрывается удушающей, убийственной яростью насильника…" Звучит почти так же нелепо, как "еврейский погром в Техасе", не так ли?

Хотя я пишу много сатирических произведений, эту историю я не придумал. Анализ Макклэри можно прочитать в "Миннесота Композерс Форум Ньюслеттер" за январь 1987 года. Ещё эта дама не любит западную классическую музыку в целом из-за её "фаллического буйства" и "анальных сокращений". Клянусь, я не выдумал ни саму Макклэри, ни тексты её бредовых речей. Клянусь Богом. Просто некоторые "феминистические перлы" звучат поистине сатирически, если их цитируешь дословно.

Что же касается женских шедевров, сопоставимых по величию с шедеврами старины Людвига, то, как утверждают ревизионистки-феминистки, они только кажутся слабее, поскольку наше восприятие отравлено "патриархальным промыванием мозгов фаллоцентрической культуры" ("Наше" относится ко многим женщинам-искусствоведам, например, Камилле Палье, которая сердито говорит, что этот аргумент — идиотская карикатура на феминизм).

Возможно, всем нам надо пройти длительное депрограммирование в феминистическом лагере для перевоспитания. Тогда мы поймём, что Хильдегарда Бингенская не только превзошла самого Бетховена, но написала больше первоклассной музыки, чем Моцарт, Бах и Скотт Джоплин вместе взятые, притом не приплела туда фантазии на тему сексуального насилия.

Ревизионисты из стран "третьего мира" выступают с похожими обвинениями в адрес канонической централизации УБЕСов. Они вопрошают, причём не слишком вежливо: неужели мы и впрямь считаем, что все шедевры мирового искусства созданы на одном субконтиненте только белыми мужчинами? Гммм?

Так кому мы доверяем: этим ревизионистам или своим ощущениям?

И смеем ли мы вообще кому-нибудь доверять после Эльмира?

Как написал знаменитый бард:

Он стоял в носках и удивлялся, удивлялся,
Он стоял в носках и удивлялся.

Постмодернисты идут ещё дальше, чем феминистки и мультикультуралисты. Подвергая релятивистским сомнениям не только официальные каноны, но и все так называемые "вечные истины" — художественные, религиозные, философские, научные и пр. Мало того, некоторые эксперты заклеймили меня как постмодерниста. Например, в книге Ларри Маккэффри "Постмодернистская проза: биобиблиографический справочник" меня называют романистом-постмодернистом "в традициях" Пинчона, Берроуза и Воннегута. Должен признаться, что в этом обвинении есть какая-то доля истины, поскольку Пинчон, Берроуз и Воннегут возглавляют список моих любимых современных писателей и поэтому не могли на меня не повлиять. (Кстати, Джеймс Джойс и Орсон Уэллс, мои любимые писатели столетия, подозрительно напоминают предпостмодернистов). Социолог Альфонсо Монтуори в книге "Эволюционные способности" тоже причисляет меня к постмодернистам, хотя и признаёт, что я не так беспросветен и пессимистичен, как другие романисты-постмодернисты. Мне ужасно приятно, что нашёлся хоть один человек, который почувствовал это отличие. Но вообще, если понимать под постмодернизмом «постдогматичность», я стыдливо примыкаю к сомнительной компании постмодернистов. Но как только под постмодернизмом начинает пониматься некая новая догма, я без сожаления с этой компанией расстаюсь.