Моя жизнь под землей

Но портрет этой женщины, настоящей француженки, был бы неполным и неверным, если читатель вообразит себе нечто вроде современной амазонки, закоренелой спортсменки, интересующейся исключительно исследованиями и приключениями.

Чтобы написать верный портрет Элизабет Кастере, нам придется обратиться к господину Андре Беллсору, бессменному секретарю Французской академии, который в превосходном предисловии к книге „Au fond des Gouffres“ написал следующие слова: „Ее прелестное лицо дышит свежестью, в веселых и открытых глазах есть что-то неуловимо лукавое и задорное. Норбер Кастере нашел в ней больше чем спутника, больше чем помощницу. Все, что делает прекрасной жизнь на поверхности земли, следовало за ним, было рядом с ним в мире мрака.

Храбрость, мужество, выдержка, бесстрашное знакомство с опасностями подземного царства… Но стоит ей снять свою каску исследовательницы, и перед вами во всем очаровании молодости — живой и приятный собеседник, любящая мать семейства. Такова мадам Кастере. Ее веселые ясные глаза не станут говорить вам о тьме, которая в них отражалась, о черных потоках, низвергавшихся перед ними. Но расспросите ее, и она расскажет вам о них, но так, словно бояться ей нечего, если муж рядом с ней, и для женщины так же естественно пересекать подземные озера, находящиеся на глубине двухсот метров под землей, как варить варенье“.

Она и в самом деле была не только исследовательницей, но также прекрасной воспитательницей и идеальной матерью, которая сумела, не отрываясь от материнских забот, сочетать их с тревожными радостями подземных изысканий.

И вот женщина, избежавшая стольких страшных опасностей, покорившая столько головокружительных пропастей, на счету которой много мировых рекордов для женщин, умерла в тридцать пять лет, давая жизнь пятому ребенку.

Судьба не захотела, чтобы на ее могиле было начертано „Умерла во славу науки“, но простые слова, которые она сама выбрала бы по своей скромности: „Умерла на поле битв жизни“.

Она оставила по себе незабвенный образ женщины, яркой личности, улыбчивой и скромной, умевшей удивительно просто делать труднейшие вещи.

От нас ушла истинная француженка. Ей были присущи все лучшие качества нашей нации. Она была бы гораздо более знаменита, если бы крайняя скромность, делавшая ее достоинства еще более драгоценными, не мешала ей занять то место, на которое она имела все права и которое нам надлежит потребовать для нее».

Страшное горе — потеря жены — обрушилось на меня мрачной и трагической весной 1940 года, когда французы переживали самые зловещие страницы истории своей родины.

Овдовев и оставшись с пятью маленькими детьми, из которых двое еще не вышли из младенчества, я постарался воспитать их, как мог, — в культе памяти матери, ушедшей из нашей жизни в расцвете счастья и молодости.

Глава двадцать восьмая Хенн-Морт

В 1930 году в поисках пещер, пригодных для исследований, я бродил по массиву Арба, который всегда охотно посещал, и отыскал одну произведшую на меня особенно сильное впечатление и впоследствии сыгравшую очень важную роль в моей жизни.

Моим спутником был человек по имени Лубе, которому довелось в 1909 году быть проводником Мартеля в этом же массиве Арба. На высоте 1300 метров в пихтовом лесу в сильно пересеченной и дикой местности он показал мне отверстие внушительной пропасти со зловещим названием Хенн-Морт (Мертвая Женщина).

Я сделал отметку об этой пропасти в своем блокноте, но не видел возможности ее исследовать, как, впрочем, и многие другие находящиеся в этом районе, считая, что все они слишком труднодоступны и глубоки для одиночки.

Через десять лет, то есть в 1940 году, ко мне пришел юноша, один из тех многочисленных молодых людей, которые писали мне, желали встретиться со мной, проконсультироваться или спросить совета. Этот семнадцатилетний высокий, худой и очень близорукий подросток имеет право на особое место в моей книге, так как из простого любопытствующего, выспрашивающего у меня сведения о соседних пещерах он стал моим другом, учеником, а вскоре и спутником, полным рвения и отваги.

Жизнь Марселя Лубана, увы, слишком короткая, но яркая, переплелась с моей благодаря совместному участию в труднейших экспедициях, получивших широкую известность.

Лубан жил в Мазер-дю-Салат, совсем близко от Сен-Мартори и недалеко от Сен-Годенса. После нанесенного мне визита он ушел, унося с собой все, за чем пришел: перечень нескольких гротов этого района и ряд советов и указаний, как их отыскать и проникнуть в них. Через восемь дней он вновь пришел, чтобы восторженно сообщить мне, что посетил уже все указанные мной пещеры и теперь жаждет сведений о других.