Моя жизнь под землей

Наши мешки невероятно набиты, так как мы отправляемся на много дней, от этого мы кажемся горбатыми. Чтобы войти в темп, мы сразу же проходим десять километров. С самого выхода из Люшона испанская дорога идет вдоль Пика, бурного потока, вытекающего у пограничного перевала Венаск и вбирающего в себя потоки в долине Лис. В 1925 году на Пике был необычный паводок, причинивший большие разрушения, и в течение всего пути нам встречаются группы рабочих, воздвигающих защитные заграждения и дробящих взрывами гигантские гранитные блоки, которые загромождают русло реки. После паводка пришлось ремонтировать не только мосты, но и дорогу. У нового моста Рави мы оставляем долину Лис справа и идем дальше по долине, ведущей к Французскому Приюту, которого достигаем к концу дня после длинного подъема по лесистому склону.

Этот Приют поочередно принадлежал монахам Сен-Жан-де-Ерузалем, рыцарям Родоса и мальтийским рыцарям, дававшим путешественникам кров и защиту, теперь превратился в обыкновенный постоялый двор.

Дом стоит на поляне, у которой кончается Национальная Тулузская дорога, идущая здесь уже по испанской территории. Дальше дорога перестает быть проезжей, и идет лишь тропа для мулов, крутые петли которой, спрятанные под снегом девять месяцев в году, взбираются до перевала Венаск на высоте 2450 метров.

Приют открылся всего несколько дней назад, так как здесь, в высоко расположенной долине Верхней Гаронны, снег только что стаял, но уже вокруг расположились стада овец, перегоняемых на пастбища. Мы прокладываем себе дорогу среди стада крупных овец пиренейской породы и добираемся до двери, в проеме которой, как в раме, виден атлетический силуэт Гориллона, содержателя Приюта, и прославленного гида по району Люшона.

Вероятно, в этом году мы его первые постояльцы, и он извиняется за скудость своих припасов. Он удивляется, что мы решили совершить восхождение на Нетху в такое необычное время года, и делится с нами своими пастушескими заботами. Полчища полевых мышей опустошают необозримые пастбища Кампсор и Румингау, медведи стали слишком дерзкими, и под их когтями уже погибли восемь овец и прекрасная собака пиренейской породы. Стада нельзя ни на минуту оставлять без присмотра, и на ночь, вместо того чтобы держать их на высокогорных пастбищах, приходится сгонять вниз до самого Приюта, где они находятся под охраной больших сторожевых псов.

На следующий день в пять часов утра, пока мы медленно, как и полагается в начале пути, идем по лесистым склонам долины в верховьях Пика, нас нагоняет, окружает со всех сторон и обгоняет бескрайнее стадо овец, совершающее свой ежедневный переход на пастбища.

Пастух на ходу приветствует нас на грубоватом пиренейском наречии. Он показывает на тучи, выползающие из-за пограничного гребня, предсказывает грозу и советует нам не идти на Венаск, где сегодня будет много обвалов. Действительно, хотя путь через перевал Венаск кратчайший, но в такое время года он очень опасен, и в этом году там уже погибли под обвалами три испанца. Поэтому мы решаем пересечь границу у Пор-де-ла-Пикад, где местность более открыта и менее подвержена обвалам.

Не успели пастух и стадо скрыться за поворотом, как мы услышали неясный, но сильный грохот. На другой стороне долины с вершины горы Пик, гордо устремленной в небо, срывается лавина — первая, которую мы видим за сегодняшний день. Это зрелище нам хорошо знакомо, но оно неизменно захватывает и производит сильное впечатление, и мы как знатоки оцениваем его зловещую неистовую силу.

В восемь часов утра пастбище плато Кампсор, исполосованное языками снега и покрытое светлыми движущимися точками — овцами, остается далеко позади. Мы подходим к границе снега.

Прежде чем вступить на снег, который нам придется теперь месить часами, мы принимаем меру предосторожности из-за слепящего солнца (совершенно неэффективную, но принятую в то время) — покрываем лицо угольной пудрой.

Снег хорош, он не покрыт ледяной коркой, не слишком рассыпчат и хорошо «держит». Мы спешим добраться до Пас-де-ла-Мунтжуай, седловины в пограничном гребне, открывающей доступ в испанскую долину Жуэу.

Дойдя до этого маленького перевала, мы продолжаем подниматься по гребню и медленно приближаемся к пику Эскалетте, причем часто получается так, что одна нога у нас находится во Франции, другая — в Испании. Множество белых куропаток взлетает из-под ног, мы любуемся тонкими цепочками на снегу — следами пиренейских серн.

Из-за длинного перехода и встретившихся препятствий мы немного задержались и теперь с явным удовольствием доходим до того места, откуда видна большая ложбина, ведущая к перевалу Пикад. Здесь мы вдруг ощущаем сильнейшую усталость. Защищенные от высокогорного ветра, который вверху умерял ярость солнца, мы чувствуем себя как в пекле, а снег, который был достаточно плотным до сих пор, становится прескверным.