Моя жизнь — что это было?

Да, я очень честный по натуре человек. И я не могу поступаться со своей совестью, мне тогда было бы очень плохо, потому что я перестала бы себя уважать и быть достойной своих честных родителей и дедов. (Моя приятельница Галя при каждой встрече не преминет сказать: «Люд, не перестаю удивляться с тех пор, как познакомилась с тобой — почему ты такая честная? разве так можно — быть такой честной?») Но уточню — моя честность — в отношениях с людьми, а не с государством; с государством — только, по справедливости. (Если оно меня обманывает, требуя платить за гипотетический капитальный ремонт через 40 лет в новом доме и в мои за 70 — то я ему в этом отказываю.) Я отказываюсь быть овцой в стаде — ни в коем случае не отношусь к молчаливому большинству.

Я всегда готова прийти на помощь, или, если меня попросят, или, просто, когда я вижу, что человек в ней нуждается. Сколько раз этим пользовались, но я не могу изменить своей натуре.

У меня очень доброе великодушное сердце. И, хоть наш род не голубых кровей, мы все, и я, в том числе, наделены благородством.

Я искренняя, открытая и бесхитростная — я не несу никакой опасности для коллег и соперниц. (Франсиско всегда признавал: «no tienes maldad ninguna, pero hay que conocerte»).

Я не могу предать. И никого никогда не предала ни в большом ни в малом.

Вот я перечислила то, что считаю своими достоинствами. Многие или все они — это не мои личные достоинства, а это качества, которые мне перешли по крови. Личных, вновь приобретенных достоинств, было, я думаю, не так и много. Правда, не всегда легко отделить перешедшее по наследству с собственными достижениями.

А теперь перейду к моим недостаткам.

Я не выдержанная, нетерпеливая, даже резкая, могу действовать спонтанно по эмоциям.

Я, особенно, в молодости, хмурая и даже угрюмая, и в детстве очень упрямая и обидчивая.

Я, будучи максималистом, очень критична к людям. С возрастом стала гибче (личное достижение или больше физиология?), но, всё-таки, я настолько критична к людям, что просто разочаровалась в этом мире: сколько веков существуют религии, а люди лучше не стали! Мне непонятно, но вполне уже очевидно, что зла в мире больше, чем добра, что подлости больше, чем верности. Иначе не было бы войн. Т.е. я по натуре скептик, никак не оптимист.

У меня ооочень чувствительная нервная система, в прямом и переносном смыслах. Я могу быть склонна к панике (особенно в самолёте или в закрытом пространстве).

У меня несильная воля. Я не могла и не могу заставить себя заниматься, например, гимнастикой, или посещать, не пропуская, какие-то тренировки или бассейн.

И я не уверена, смогла бы выдержать пытки, какие привелось выдержать молодогвардейцам и другим героическим людям. Мне вообще страшно представить всё это.

Теперь об отношениях с мужчинами.

У меня много их было (по прежним меркам, сегодня это, может, уже и не много). Но только раз или два в жизни я целенаправленно искала знакомства для секса, я всё-таки была очень темпераментной. Ещё два-три раза я уступала: сначала боялась обидеть (как же — я ведь принимала ухаживания за чистую монету), а потом было и поздно.

Все остальные кейсы были основаны на том, что я искала любовь, я искала прочные отношения, в которых была бы верной и преданной женщиной.

Т.е. я могу уверенно сказать, что, несмотря ни на что, я внутри всегда оставалась чистой и чистоплотной женщиной. А о каком-то бесстыдстве или женской корысти не могло быть и речи..

…Очень долго человек себя не знает, и только в совсем пожилом возрасте всё становится яснее. Например, то, что человек соткан из противоречий; что характер человека, как палка о двух концах: на одной стороне его достоинства, а на другой — его недостатки, но не любые, а именно те, что являют собой обратную сторону его достоинств. Например, человек хмурый и грубоватый может иметь доброе сердце, не подвести и быть верным товарищем, а человек бесконфликтный может оказаться трусом и подлецом. И, если человек кричит и грубит, то надо ещё разобраться — может, у него душа болит о чём-то. И поэтому, нельзя судить по форме, надо рассмотреть содержание. (Кстати, вот это — судить по форме — присуще испанцам, как, наверно, и другим европейцам, которым нравится пустяшный подарок обязательно завернуть в красивую блестящую бумажку).

И ещё: я, как бы, физиономист. Видя внешность человека, я в первом приближении могу иметь представление о нём, вернее почувствовать или симпатию или антипатию или безразличие к нему. И я убеждена, что наши черты лица отражают наше нутро.