Моя жизнь — что это было?

…В 2017 году во время моего пребывания в Москве я решила поехать на квартиру к кровной сестре Олега, т.е. на ту самую, в которой я когда-то побывала. Почему я решилась на это? Потому что, видя психологическое состояние сына, его отчуждение от меня, стала думать, что надо бы попробовать наладить контакт с его кровным братом, не участвовавшим в отказе от ребенка в силу своего несовершеннолетия, — единственного мужчины, который — а вдруг? — мог бы поправить психику Олега. Конечно, это была больше иллюзорная идея, но я все время думала об Олеге, о том, чтоб не свихнулся, не ушел совсем в наркотики, о каком-то спасительном варианте, о его становлении как мужчины (а мужчины, как мне видится, остались только в России, в Европе это всё какой-то унисекс, там даже руку подать они не способны по-мужски). Ещё я думала о том, что Олег в силу своего характера — пассивного, нерешительного, но в то же время, очень самолюбивого, сам никогда не станет предпринимать никаких шагов, чтобы встретиться со своими биородственниками, что не означает ни отсутствия, ни присутствия интереса к ним. Т..е. я опять решила проявить активность пока жива. Ещё раньше Оля Соболькова звонила в их квартиру, спрашивала Алексея (брата), и сестра ей отвечала, что он там не живёт. Так мы поняли, что живёт там старшая сестра. И мы с Олей поехали к ней. Поднялись на нужный этаж и не успели нажать на звонок, как сама женщина вышла из искомой квартиры и стала подниматься на лестничную площадку с сигаретой, т.е. чтобы покурить. Мы сказали, что мы, как раз, к ней. Она насторожилась и сказала что-то неприветливое. Ольга сказала, что мы по поводу ее брата. Она ещё больше насторожилась. Тогда я объяснила ей, что в свое время разговаривала с ее матерью, что теперь, когда Олегу исполнилось 18 лет, открывается возможность связаться с братом Алексеем, и, что, если у этого Алексея есть желание, то семья Олега хотела бы с ним наладить контакт. Ольга дала Наталье (сестре) свой телефон и сказала, что, если будет желание, пусть позвонят. На этом мы закончили наш короткий разговор и ушли. Нам обеим казалось, что Наталья не позвонит. Но она позвонила Ольге на следующий день и попросила меня позвонить ей, оставив свой номер. Я была на экскурсии в Ярославле и, вернувшись, ей позвонила. Мы договорились о встрече, я попросила, при возможности, прийти с братом, она ответила, что это невозможно и при встрече объяснит, почему. Мы встретились у МкДльса на Пушкинской. И она объяснила: оказывается, брат ничего не знает о существовании Олега!? Вот сам по себе этот факт так много характеризует это семейство! Скрытность, осторожность, законопослушание в сочетании с моральным преступлением…

Наталья, однако, очень нервничала, когда рассказывала о причинах оставления новорожденного ребенка. Правда, я плохо поняла ее сбивчивые объяснения; в основном, всё сводилось к тому, что в 90-х родители потеряли работу и т. д. Но Олег родился в самом конце 90-х — в 99году. Одно я поняла — и это было важным открытием — Олег и Наталья похожи, а значит, он сын обоих Сазоновых, а не какого-то мужчины на стороне. Так тем тяжелее то, что сделала эта женщина, отказавшись от своего ребенка; то, что сделал этот мужчина, ее муж, отказавшись от своего ребенка; и, наконец, сама Наталья, также написавшая отказ от рождённого брата, хотя ей можно было бы сделать снисхождение ввиду ее тогда молодого возраста, — 23 года. Да, это были очень поздние роды — Олега родили в 45 лет. Но разве это достаточное оправдание?.. Наталья сказала, что очень волновалась о судьбе брошенного братика. Услышав, что с Олегом

всё в порядке, была рада. Я решила сказать ей, что это я и есть его мама, она ахнула и стала спрашивать о том, где мы живём и можно ли узнать телефон Олега. На этот вопрос я сказала, что спрошу Олега.

Олег не сразу, но разрешил сообщить ей свой номер. В остальном он никакой активности не проявил. Наталья стала посылать ему поздравления с праздниками, с днём рождения, он благодарил, но и только. Мне он сказал, что она для него, как незнакомый человек с улицы.

В мои последующие приезды в Москву я ещё два раза встречалась с ней, в том же МкДсе. С одной стороны, она мне кажется симпатичной, но, честное слово, есть у нее, как и у ее родителей, разумеется, какой то моральный изъян: она успокоилась тем, что Олег «в хороших руках», но ее не гложет сознание того, что они травмировали, а, может, погубили душу ребенка своим предательством.

…На примере воспитания Олега я совершенно убедилась в том, что отказ матери от новорожденного ребенка — это преступление. Потому что отсутствие теплых любящих рук и глаз, отсутствие вот такого защитного «панциря» для родившегося ребенка настолько пагубно влияет на его сознание, подсознание и развитие, что становится травмой на всю жизнь. И никакие самые благополучные и любящие новые родители, а тем более один такой родитель, не в состоянии стереть до конца эту травму. Он будет жить с ней, и она, эта травма будет определять или — в лучшем случае — влиять на его жизнь.