Двадцать четвертого марта я рассказал американскому народу о том, что делаю и почему. Я объяснил, что Милошевич, упразднив автономию Косово и отменив самоуправление, лишил косовских албанцев их гарантированного конституцией права говорить на родном языке и управлять своими школами. Я описал жестокости сербов: убийства гражданских лиц, сожженные деревни, людей, изгнанных из своих домов. Только за последние пять недель беженцами стали шестьдесят тысяч человек, а всего — четверть миллиона. Наконец, я рассмотрел текущие события в контексте войн, которые Милошевич уже вел против Боснии и Хорватии, и упомянул об их деструктивном влиянии на будущее Европы.
Бомбардировки служили достижению трех целей: показать Милошевичу, что мы решительно настроены прекратить новую волну этнических чисток, остановить еще более кровавое нападение на ни в чем не повинных граждан в Косово и, если Милошевич быстро не сдастся, нанести существенный урон военному потенциалу сербов.
В ту ночь НАТО начало наносить авиаудары, которые продлились одиннадцать недель, до тех пор пока Милошевич не прекратил убивать косовских албанцев и изгонять из своих домов жителей, которых было уже около миллиона. Бомбы нанесли большой урон военной и экономической инфраструктуре Сербии. Увы, несколько раз они попали мимо целей и унесли жизни тех самых людей, которых мы должны были защищать.
Кое-кто утверждал, что наши действия выглядели бы более обоснованными, если бы мы послали в Сербию сухопутные войска. Этим доводам можно было противопоставить два соображения. Во-первых, к тому времени, когда достаточное количество солдат и необходимого военного оборудования удалось бы доставить на место, сербы уже успели бы нанести огромный и непоправимый ущерб. Во-вторых, потери среди гражданского населения во время наземной операции оказались бы, вероятно, даже больше, чем от не попавших в цель бомб. Я не понимал, почему должен был выбрать такую тактику действий, которая унесла бы больше жизней американских солдат и при этом не ускорила бы победу. Иногда мы сомневались в своей стратегии, но никогда от нее не отказывались.
В конце месяца, когда фондовый рынок впервые в истории преодолел отметку в 10 000 пунктов (во время моего вступления в должность президента он составлял 3200), я давал интервью Дэну Разеру — ведущему канала CBS-TV. После длительной дискуссии о Косово Дэн спросил меня, думал ли я когда-нибудь, что стану мужем сенатора Соединенных Штатов. К тому времени многие нью-йоркские политики присоединились к просьбе Чарли Рэнджела о том, чтобы Хиллари баллотировалась на пост сенатора. Я сказал Разеру, что не знаю о ее намерениях, но если она будет участвовать в выборах и победит, то «станет великолепным сенатором».
В апреле конфликт в Косово обострился, и мы расширили площадь бомбардировок, нанеся удар по центру Белграда, разбомбив здание телецентра, штаб-квартиру партии Милошевича и его дом. Мы также резко увеличили финансовую помощь соседним Албании и Македонии, чтобы эти страны могли справиться с большим потоком беженцев, и разместили там дополнительные войска. В конце месяца, когда Милошевич все еще не сдался, нашу политику стали критиковать с двух сторон. Тони Блэр и ряд членов Конгресса считали, что пришло время посылать сухопутные войска, Палата представителей, напротив, проголосовала за то, что войска не могут использоваться без предварительного одобрения Конгресса.
Я все еще верил в действенность авиаударов и надеялся, что мы сможем избежать привлечения наземных сил до тех пор, пока их миссией не станет поддержание мира. 14 апреля я позвонил Борису Ельцину, чтобы попросить его об участии российских военных в составе миротворческих сил после окончания конфликта, как это было в Боснии. Я думал, что присутствие русских поможет защитить сербское меньшинство и даст возможность Милошевичу сохранить лицо, согласившись на присутствие иностранных войск.
В апреле произошло и много других событий. 5 апреля Ливия наконец выдала двух подозреваемых в организации взрыва самолета «Пан-Американ», следовавшего рейсом 103. Это произошло в 1998 году над Локерби, в Шотландии. Задержанных должны были судить шотландские судьи в Гааге. Белый дом много лет активно занимался этим делом. Я оказывал давление на Ливию, чтобы она выдала подозреваемых, а сотрудники Белого дома поддерживали контакт с семьями погибших, информируя их о развитии событий. Было также получено разрешение на возведение мемориала, посвященного жертвам этой трагедии, на Арлингтонском национальном кладбище. С этих событий началась оттепель в американо-ливийских отношениях.