Моя жизнь

Прежде всего необходимо было дать ашраму подходящее название. Я посоветовался с друзьями. Среди предложенных названий были «Севашрам» (место служения), «Тапован» (место аскетизма) и др. Мне понравилось «Севашрам», но без уточнения метода служения. «Тапован» казался слишком претенциозным, ибо хотя тапас и был дорог нам, мы, однако, не могли претендовать на звание тапасванов (аскетов). Нашей верой была преданность истине, а занятием — искания и настойчивое утверждение истины. Я хотел ознакомить индийцев с методами, испытанными мною в Южной Африке. Я жаждал выявить, насколько возможно применить эти методы в Индии. Поэтому мои компаньоны и я остановились на названии «Сатьяграха ашрам», что отражало и цель и метод нашего служения.

Для ведения дел ашрама необходимо было принять свод правил и распорядков. Мы составили проект и дали его на обсуждение друзьям. Из многочисленных замечаний мне особенно запомнилось замечание сэра Гурудаса Банерджи. В целом наш проект ему понравился, однако он предложил, чтобы в качестве одного из предписаний было добавлено еще и требование скромности, так как он считал, что молодое поколение совершенно лишено ее. Я и сам знал это, но опасался, что скромность перестанет быть скромностью, как только она станет предметом обета. Истинное значение скромности — самоотречение. Самоотречение есть мокша (спасение), а пока оно не может само по себе быть предписанием, могут быть другие предписания, необходимые для достижения мокши.

Если поступки стремящегося достичь состояния мокша или служителя не содержит в себе скромности или самоотверженности, то не может быть и самого стремления к мокше или служению. Служение без скромности есть эгоизм и самомнение.

В то время среди нас было около тринадцати тамилов. Пятеро тамильских юношей последовали за мной из Южной Африки, а остальные прибыли из разных уголков Индии. Всего нас было двадцать пять человек — мужчин и женщин.

Так был основан наш ашрам. Мы все ели за одним столом и старались жить единой семьей.

X На наковальне

Ашрам существовал всего лишь несколько месяцев, когда нам пришлось выдержать испытание, какого я и не ожидал. Я получил от Амритлала Таккара следующее письмо: «Скромная и честная семья неприкасаемых хочет поселиться в вашем ашраме. Примете ли вы ее?»

Я был взволнован. Я не ожидал, что семья неприкасаемых да еще с рекомендацией такого человека, как Таккар Бапа, так скоро выразит желание попасть в ашрам. Я показал это письмо обитателям ашрама. Они благосклонно отнеслись к пожеланию неприкасаемых.

Я ответил Амритлалу Таккару, что мы согласны принять рекомендуемую им семью, если она будет подчиняться всем правилам ашрама.

Семья неприкасаемых состояла из Дадабхая, его жены Данибехн и их дочери Лакшми, только начавшей ходить. Дадабхай работал учителем в Бомбее. Они согласились подчиниться всем правилам и были приняты нами в ашрам.

Однако приезд неприкасаемых взбудоражил друзей, оказывавших помощь ашраму. Первая трудность возникла из-за пользования колодцем, в котором брали воду и для хозяина бунгало. Слуга его заявил, что вода, расплескивающаяся из нашего ведра, может осквернить его. Он всячески стал поносить нас и досаждать Дадабхаю. Я сказал, чтобы не обращали внимания на эти оскорбления и продолжали брать воду из колодца, чего бы это ни стоило. Когда он увидел, что мы никак не отвечаем на его ругательства, ему стало стыдно и он оставил нас в покое.

Нам перестали помогать деньгами. Приятель, спрашивавший меня, смогут ли неприкасаемые выполнять правила ашрама, не подозревал о возможности таких последствий.

Одновременно с прекращением денежной помощи появились слухи о возможном общественном бойкоте ашрама. Мы были готовы ко всему. Я заявил товарищам по ашраму, что мы не покинем Ахмадабада, даже если нас будут бойкотировать и лишат самого необходимого. Мы скорей перейдем в квартал неприкасаемых и будем жить на те средства, которые сумеем заработать физическим трудом.

Дело дошло до того, что в один прекрасный день Маганлал Ганди сообщил мне:

— Денег больше нет, и жить нам в следующем месяце не на что.

— Ну что ж, тогда переедем в квартал неприкасаемых, — спокойно ответил я.

Не впервые мне приходилось подвергаться подобному испытанию и всякий раз в самую последнюю минуту бог приходил нам на помощь. Однажды утром, вскоре после того как Маганлал предупредил меня о денежных затруднениях, кто-то из детей прибежал ко мне и сказал, что на улице в автомобиле меня ждет какой-то шет, который хочет поговорить со мной. Я вышел к нему.

— Я хотел бы оказать помощь ашраму, — сказал он. — Примете ли вы ее?

— Безусловно, — сказал я. — Признаюсь, что у нас как раз иссякли все средства.

— Буду здесь завтра в это же время. Застану ли я вас?

— Да, — ответил я, и он уехал.

На другой день точно в назначенный час к нам подъехал автомобиль и раздался гудок. Дети прибежали за мной. Шет отказался войти в дом. Я вышел к нему, и он, вручив мне 13 тысяч рупий в банкнотах, уехал.