Моя жизнь

— Я не буду носить священный шнур, так как не вижу в этом необходимости; многие индусы обходятся без него и все же остаются индусами. К тому же священный шнур должен быть символом духовного возрождения, которое означает у верующего продуманное стремление к более высокой и чистой жизни. Сомневаюсь, чтобы при теперешнем состоянии индуизма и Индии индусы могли претендовать на ношение символа, имеющего такое значение. Они смогут получить это право только тогда, когда индуизм очистится от неприкасаемости, уничтожит все различия между высшими и низшими и освободится от множества других укоренившихся в нем зол и постыдных обычаев. Мой ум восстает поэтому против ношения священного шнура. Но я уверен, что ваши соображения относительно шикхи не лишены основания. Некогда я носил шикху и отказался от нее из ложного чувства стыда, а потому считаю, что должен начать отращивать себе волосы. Я поговорю об этом с друзьями.

Свами не согласился с моими соображениями по поводу священного шнура. Как раз те доводы, которые я привел против ношения, казались ему доказательством необходимости носить шнур. Мои взгляды с тех пор не изменились. Пока существуют различные религии, каждой из них необходим какой-то внешний отличительный символ. Но когда этот символ становится фетишем и средством для доказательства превосходства одной религии над другой, от него нужно отказаться. Священный шнур, на мой взгляд, не является средством, возвышающим индуизм. Поэтому я отношусь к нему безразлично.

Что касается шикхи, то я отказался от нее из трусости и после совещания с друзьями решил вновь отрастить ее.

Но возвратимся к Лакшман Джхула. Я был очарован живописными окрестностями Решикеша и Лакшман Джхула и склонил голову в знак почтения к своим предкам за их понимание красоты природы и умение придать религиозное значение проявлениям прекрасного.

Но меня возмутило, как люди пользовались этими прекрасными местами. Как в Хардваре, так и в Решикеше люди загрязнили дороги и красивые берега Ганга. Они не остановились даже перед осквернением священной воды Ганга. Мое сердце преисполнилось страданием при виде того, как люди отправляют свои естественные потребности на дорогах и на берегах священной реки, вместо того, чтобы делать это где-нибудь подальше, в стороне от этих прекрасных мест.

Лакшман Джхула — это висячий железный мост через Ганг. Говорят, что первоначально на этом месте был красивый веревочный мост. Но одному филантропу марвари пришло в голову разрушить его и построить за большие деньги железный, ключи от которого он вручил правительству. О веревочном мосте ничего сказать не могу, так как не видел его. Железный же мост здесь совершенно не к месту, он нарушает красоту окружающего ландшафта. Передача ключей от моста пилигримов правительству, при всей моей тогдашней лояльности, возмущала меня.

Перейдя через мост, вы попадаете в сваргашрам, жалкое местечко, состоящее из нескольких полуразвалившихся сараев из оцинкованного железа. Они, как мне сказали, были сооружены для садхаков (ищущих). В то время вряд ли кто жил в них. А те, которые находились в самом большом строении, производили неблагоприятное впечатление.

Впечатления, приобретенные в Хардваре, оказались для меня бесценными. Они в значительной степени помогли мне решить вопрос, где я должен жить и что делать.

IX Основание ашрама

Паломничество на ярмарках Кумбха я совершил во время своего второго посещения Хардвара.

Сатьяграха ашрам был основан 25 мая 1915 года. Шрад Дхананджи хотел, чтобы я поселился в Хардваре. Несколько моих друзей из Калькутты советовали мне жить в Вайдьянатадхаме. Другие усиленно убеждали избрать Раджкот. Но когда мне пришлось быть проездом в Ахмадабаде, многие из моих друзей настаивали, чтобы я поселился именно там, предлагая взять на себя издержки по ашраму и соорудить для нас жилой дом.

Меня всегда тянуло в Ахмадабад. Будучи гуджаратцем, я считал, что смогу принести наибольшую пользу своей стране, употребляя язык гуджарати. Кроме того, Ахмадабад как древний центр кустарного ткачества являлся наиболее подходящим местом для возрождения кустарного прядения на дому. В этом городе — столице Гуджарата — можно было больше всего рассчитывать на денежную помощь со стороны богатых горожан.

С ахмадабадскими друзьями я обсуждал вопрос о неприкасаемых. Я сказал, что при первой же возможности проведу в ашрам кандидата из неприкасаемых, если, конечно, он будет этого достоин.

— Где вы найдете неприкасаемого, отвечающего вашим требованиям? — самоуверенно возразил один приятель вишнуит.

В конце концов я решил основать ашрам в Ахмадабаде.

Что касается помещения, то больше всех в этом мне помог ахмадабадский адвокат Дживанлал Десаи. Он предложил сдать внаём свое бунгало в Кочрабе, и мы сняли его.