Моя жизнь

Учитель своим образом жизни может воздействовать на дух учеников, даже если живет за несколько миль от них. Будь я лжецом, все мои попытки научить мальчиков говорить правду потерпели бы крах. Трусливый учитель никогда не сделает своих учеников храбрыми, а человек, чуждый самоограничения, никогда не научит учеников ценить благотворность самоограничения. Я понял, что всегда должен быть наглядным примером для мальчиков и девочек, живущих вместе со мной. Таким образом, они стали моими учителями, и я понял, что обязан быть добропорядочным и честным хотя бы ради них. Мне кажется, что растущая моя самодисциплина и ограничения, которые я налагал на себя на ферме Толстого, были большей частью результатом воздействия на меня моих подопечных.

Один из юношей был крайне несдержан, непослушен, лжив и задирист. Однажды он разошелся сверх всякой меры. Я был весьма раздражен. Я никогда не наказывал учеников, но на этот раз сильно рассердился. Я пытался как-то урезонить его. Но он не слушался и даже пытался мне перечить. В конце концов, схватив попавшуюся мне под руку линейку, я ударил его по руке. Я весь дрожал, когда бил его. Он заметил это. Для всех детей такое мое поведение было совершенно необычным. Юноша заплакал и стал просить прощения. Но плакал он не от боли; он мог бы, если бы захотел, отплатить мне тем же (это был коренастый семнадцатилетний юноша); но он понял, как я страдаю оттого, что пришлось прибегнуть к насилию. После этого случая мальчик никогда больше не смел ослушаться меня. Но я до сих пор раскаиваюсь, что прибег к насилию. Боюсь, что в тот день я раскрыл перед ним не свой дух, а грубые животные инстинкты.

Я всегда был противником телесных наказаний. Помню только единственный случай, когда побил одного из своих сыновей. Поэтому до сего дня не могу решить, был ли я прав, ударив того юношу линейкой. Вероятно, нет, так как это действие было продиктовано гневом и желанием наказать. Если бы в этом поступке выразилось только мое страдание, я считал бы его оправданным. Но в данном случае побудительные мотивы были не только эти.

Этот случай заставил меня задуматься о более подходящем методе исправления учеников. Не знаю, принес ли пользу примененный мною метод. Юноша вскоре забыл об этом случае, и нельзя сказать, чтобы его поведение значительно улучшилось. Но я благодаря этому глубже осознал обязанности учителя по отношению к ученикам.

Мальчики и после часто совершали проступки, но я никогда не прибегал к телесным наказаниям. Таким образом, воспитывая детей, живших со мной, я всё больше постигал силу духа.

XXXV Плевелы в пшенице

Именно на ферме Толстого м-р Калленбах обратил мое внимание на проблему, которой раньше для меня не существовало. Как я уже говорил, некоторые мальчики были весьма испорчены и непослушны. Были среди них и лентяи. Три же моих сына, как и остальные дети, ежедневно общались с ними. Это очень беспокоило м-ра Калленбаха. По его мнению, именно моим детям не следовало быть вместе с этими непослушными мальчиками. Однажды он сказал:

— Мне не нравится, что вы позволяете своим детям общаться с испорченными детьми. Это приведет лишь к тому, что в плохой компании они сами станут плохими.

Не помню, насколько озадачил он меня тогда этими словами, но я ответил следующее:

— Разве могу я относиться по-разному к своим сыновьям и к этим лентяям. Я одинаково в ответе и за тех и за других, так как сам пригласил их сюда. Если бы я дал этим бездельникам хоть немного денег, они, конечно, сразу сбежали бы в Иоганнесбург и вернулись к своим прежним занятиям. Говоря откровенно, вполне вероятно, что и они и их воспитатели считают, что их приезд сюда наложил на меня определенные обязательства. Мы с вами прекрасно понимаем, что здесь им приходится терпеть немало лишений. Мой же долг ясен: воспитать их, и поэтому мои сыновья в силу необходимости должны жить с ними под одной крышей. Надеюсь, вы не захотите, чтобы я стал прививать своим сыновьям чувство превосходства над другими мальчиками. Это означало бы сбить их с правильного пути. Общение со всеми детьми будет хорошей школой для них. Они сами научатся отличать хорошее от дурного. Ведь если предположить, что в них действительно есть что-то хорошее, то они обязательно повлияют и на своих товарищей. Как бы там ни было, я не могу изолировать своих сыновей, и если это повлечет за собой известный риск, приходится на него все равно идти.

М-р Калленбах только покачал головой.

Нельзя сказать, чтобы в результате этого общения мои сыновья стали хуже. Напротив, я вижу, что они кое-что от этого выиграли. Чувство превосходства, если и было у них, вскоре исчезло, и они научились вести себя в обществе самых разных детей. Пройдя через такое испытание, они сами стали более дисциплинированными.