Читаем Моя жизнь полностью

Поэтому, несмотря на то, что мой дом к началу бурской войны был полон людей, я принял двух англичан, приехавших из Иоганнесбурга. Оба были теософами. С одним из них м-ром Еитчином — вам представится случай познакомиться ниже. Их пребывание в моем доме часто стоило жене горьких слез. К сожалению, на ее долю по моей вине выпало немало таких испытаний. Это был первый случай, когда друзья англичане жили у меня в доме на правах членов семьи. Во время пребывания в Англии я часто жил в семьях англичан, но там я приспосабливался к их образу жизни, и это было похоже на жизнь в пансионе. Здесь же было наоборот. Друзья англичане стали членами моей семьи. Они во многих отношениях приспособились к индийскому образу жизни. Хотя обстановка в доме была европейской, но внутренний распорядок был в основном индийский. Помнится, мне бывало иногда трудно обращаться с ними как с членами семьи, но я могу с уверенностью сказать, что у меня они чувствовали себя совсем как дома. В Иоганнесбурге у меня были более близкие знакомые среди европейцев, чем в Дурбане.

<p>XII</p><p>Знакомство с европейцами</p><p>(продолжение)</p>

В моей конторе в Иоганнесбурге одно время служили четыре клерка индийца, которые, пожалуй, были для меня скорее сыновьями, чем клерками. Но они не могли справиться со всей работой. Невозможно было вести дела без машинописи. Среди нас умел печатать на машинке только я один, да и то не очень хорошо. Я обучил этому двух клерков, однако они плохо знали английский язык. Одного из клерков мне хотелось обучить бухгалтерии, так как нельзя было вызывать нового сотрудника из Наталя: ведь, чтобы приехать в Трансвааль, нужно было разрешение, а из соображений личного порядка я не считал возможным просить об одолжении чиновника, выдающего пропуска в Трансвааль.

Я не знал, что делать. Дела стремительно скапливались, казалось невозможным, несмотря на все мои старания, справиться и с профессиональной и с общественной работой. Мне очень хотелось нанять клерка европейца, но я не был уверен, что белый мужчина или белая женщина станет служить в конторе цветного. И все-таки решил попробовать. Я обратился к знакомому агенту по пишущим машинкам и попросил подыскать мне стенографистку. У него было на примете несколько девушек, и он обещал уговорить одну из них служить у меня. Он встретился с шотландской девушкой по имени мисс Дик, которая только что приехала из Шотландии. Ей хотелось честно зарабатывать себе на жизнь в любом месте; кроме того, она очень нуждалась. Агент послал ее ко мне. С первого же взгляда она мне понравилась.

— Вы согласны служить у индийца? — спросил я.

— Конечно, — решительно ответила она.

— На какое жалованье вы рассчитываете?

— На 17,5 фунта стерлингов. Это очень много?

— Отнюдь нет, если вы будете работать так, как мне необходимо. Когда вы сможете начать?

— Хоть сейчас, если вам угодно.

Я был очень доволен и тотчас начал диктовать ей письма.

Она стала для меня не просто машинисткой, а скорее дочерью или сестрой. У меня почти не было оснований быть недовольным ее работой. Часто ей доверялись дела на суммы в тысячи фунтов стерлингов, она вела и бухгалтерские книги. Она завоевала мое полное доверие, но что гораздо важнее, поверяла мне свои самые сокровенные мысли и чувства, обратилась за советом при выборе мужа, и я имел удовольствие выдать ее замуж. Когда же исс Дик стала м-с Макдональд, она вынуждена была оставить службу у меня, но даже и после замужества оказывала мне кое-какие услуги, когда мне приходилось к ней обращаться.

Однако теперь вместо нее нужно было найти новую стенографистку, и мне удалось нанять другую девушку. То была мисс Шлезин, представленная мне м-ром Калленбахом, о котором читатель узнает в свое время. Сейчас она работает учительницей в одной из средних школ в Трансваале. Когда же она пришла ко мне, ей было примерно лет семнадцать. Иногда м-р Калленбах и я просто выходили из себя из-за некоторых черт ее характера. Она пришла к нам не столько для того, чтобы работать в качестве стенографистки, сколько стремясь, приобрести опыт. Расовые предрассудки были ей совершенно s. чужды. Казалось, она не считалась ни с возрастом, ни с опытом человека. Она не колеблясь могла даже оскорбить человека, высказав ему в лицо все, что думает о нем. Ее порывистость часто ставила меня в затруднительное положение, но ее простодушие и непосредственность устраняли все трудности так же быстро, как они возникали. Я часто подписывал, не просматривая, письма, которые она печатала, так как считал, что она владеет английским языком гораздо лучше, чем я, и всецело полагался на ее преданность.

Долгое время она получала не более шести фунтов стерлингов в месяц и никогда не соглашалась получать больше десяти. Когда же я стал убеждать ее взять больше, она сказала:

— Я здесь не затем, чтобы получать у вас жалованье. Я пришла к вам потому, что мне нравится работать с вами, нравятся ваши идеалы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии