Моя строптивая леди

Вкусная еда, хорошее вино и уютная обстановка располагали к игре, к сближению. Син и сам не заметил, как за столом позволил Честити заглянуть к нему в душу, а потом затеял флирт. Теперь как будто настало время для дальнейшего, но что-то не стыковалось. Внутренний голос нашептывал, что первое впечатление всегда самое правильное, что Честити по натуре добродетельна и просто совершила ошибку. Но если так, почему она проводит здесь ночь? Никто не принуждал ее оставаться с ним наедине. Возможно ли, чтобы невинность уживалась с чувственностью, с огнем в крови?

Подобный ход мысли разжигал вожделение особого рода, когда властная потребность обладать борется с желанием уберечь, пощадить. Син видел Честити только через одежду: прямую линию спины, округлости ягодиц, стройные ноги. Невыразимо хотелось увидеть это своими глазами и, если Честити в самом деле так невинна душой, претворить эту невинность в сладострастие.

— Пора ложиться, — объявил он, вставая. — Я ненадолго, скоро вернусь.

Честити повернулась от окна на стук захлопнувшейся двери. Долгий вздох вырвался у нее из груди. То, чего она боялась, на что надеялась, только что подошло очень близко — и отступило, за что ей следовало бы благодарить небеса. Но она не чувствовала благодарности. Она не чувствовала ничего, кроме желания.

Син Маллорен хотел обольстить ее, но отказался от этой мысли. Как это понимать? Как волю рока? Если Верити, чье имя «истина», не способна солгать, то Честити — «целомудрие» — не может, не имеет права согрешить? Если так, нужно покориться судьбе и всеми силами избегать искушения. Раз уж ее целомудрие слабеет рядом с этим мужчиной, нужно держаться от него подальше.

Но ведь так оно и будет, подумала девушка. Это их первая и последняя ночь вдвоем, а завтра они будут в Мейден-хеде.

Заглянув за ширму, Честити обнаружила ночной горшок и воспользовалась им, потом сбросила часть одежды. Улеглась она прямо в бриджах и рубашке. Кушетка была не слишком широка, но она устроилась, как могла, уютно и притворилась спящей.

Син не возвращался так долго, что Честити начала тревожиться, но когда вернулся, у него был вполне обычный вид. Девушка приготовилась к самым откровенным авансам, намереваясь решительно их пресечь. К ее большому разочарованию, Син и не подумал домогаться. Он переоделся и улегся как ни в чем не бывало. Дыхание его вскоре стало размеренным.

Честити лежала без сна, воображая себе, каково это — находиться в объятиях желанного мужчины, ощущать его тепло, вдыхать его запах. Ей не раз приходилось спать в одной кровати с сестрой, но мужчина — это, должно быть, нечто совершенно иное. Думать на эту тему было нелепо, поскольку ее избранник крепко спал.

Син и не думал спать. Он был почти уверен, что и Честити бодрствует, и напрягал слух, ища тому подтверждения. Он надеялся на какой-то намек с ее стороны, на приглашение к любовной игре. Хотя он прогулялся по вечерней прохладе, это не до конца остудило его пыл. При малейшем поощрении он не замедлил бы перейти к действию.

От всех этих невысказанных надежд и опасений атмосфера в комнате быстро сгущалась. Нужно было или сделать следующий шаг, или решительно пресечь происходящее, пока еще не поздно. Честити попробовала отвлечься, представляя себе нянин домик и себя за простыми домашними делами, за чтением рассказов бывалых путешественников, которые помогали ей забыться, унестись мыслями в далекие края.

Когда стало ясно, что никакого — даже самого робкого — намека не последует, Син испытал облегчение. В конце концов, он не так уж сильно желал постельного эпизода, из которого все равно не могло выйти ничего хорошего. Казалось, стоило ему только порешить на этом, как стало легче дышать.

Глава 9

Когда Честити проснулась, ее приветствовали бледный утренний свет и приглушенный гомон снаружи. Какое-то время она задавалась вопросом, где находится и почему спала одетой, но очень скоро вспомнила все.

Бегство… погоня… Винчестер… Син…

Син.

Попытка высмотреть его сквозь щелочки глаз не принесла результата: кушетка была много ниже кровати. Вероятно, он еще спал. Это давало шанс воспользоваться горшком и умывальником, но, когда Честити тихонько выбралась из постели и повернулась, она обнаружила Сина, положившего ноги на низкий подоконник.

— Я уже подумывал, не разбудить ли вас, мой юный друг, — сказал он благодушно. — Сейчас принесут завтрак, перекусим и двинемся в путь.

— Превосходно!

Честити юркнула за ширму, очень надеясь, что звуки ее бурной деятельности не покажутся Сину отличными от его собственных. Когда она появилась, он не бросил подозрительного взгляда, и у нее отлегло от сердца.

Завтрак (столь же обильный, как и ужин) принесли как раз тогда, когда Честити закончила одеваться. Невольно думалось, что авантюры изматывают, — голод был так силен, словно накануне она постилась.

— Сегодня мы доберемся до Мейденхеда, не правда ли? — с надеждой осведомилась девушка ближе к концу завтрака.

— Если все пойдет гладко, — был ответ.