Моя шокирующая жизнь

Герцог Кентский, ныне покойный, часто посещал мои ателье и в Париже, и в Лондоне, живо интересовался всем происходящим, особенно его занимали социальные проблемы, и мы проводили долгие часы за разговорами в моей маленькой комнате наверху.

Самое большое переживание в моей жизни, и обязана я этим Ноэлю Коуарду[53], было представление его «Кавалькады». Я полагаю, что этот спектакль станет классикой, а также моментом патриотизма в театре. Очень жаль, что спектакль такого жанра нельзя увидеть сейчас и в будущем. Сидя на авансцене, я плакала, оцепенев от нахлынувших чувств. Другие комедии Ноэля Коуарда искрились остроумием, блистали умом и мыслями, но «Кавалькада» – это гениальное произведение.

Графиня Эдит де Зоппола в модели от Скиапарелли, коллекция зима 1931 г. Фото Эдварда Стейшена

Сесил Битон[54] просил разрешения меня фотографировать. Но когда меня заставляли позировать, художники доходили до отчаяния. Меня нелегко снимать, и в прошлом я вынесла столько сеансов, ставших для меня испытанием и приводивших в отчаяние, что первой моей реакцией было отвергнуть просьбу. Однако, учитывая исключительную репутацию Бито-на, я согласилась и в результате попала в самый странный из маленьких домиков, являвших собой некую попытку возродить викторианскую атмосферу, – такая мода господствовала тогда в некоторых кругах не только в Англии, но и в других странах. Там были изделия из китайского фарфора, мебель в чехлах, много плюша и стеклянных шаров ярко-синего и неестественного бледно-розового цветов.

Фотографии Сесил Битон делал совершенно модернистские, но кропотливо точные. Он заставлял Скиап позировать несколько часов подряд, снимая то с одной стороны, то с другой… Наконец, со странной восприимчивостью, какой обладают порой неодушевленные предметы, большая хрустальная люстра, по видимому, раскачиваемая исходящим от Скиап сильным раздражением, рухнула с потолка, пролетев рядом с ее головой. Бедный Сесил, обезумев, в одну секунду сотворил замечательную фотографию и, без сомнения, в глубине души благодарил небо, уберегшее его от убийства в собственном доме.

Американка Джулия Шипман давала большой прием в своей лондонской резиденции. В самый разгар праздника, когда Талула Банкхед[55] казалась такой веселой, кто-то подошел ко мне и сказал на ухо, чтобы я немедленно спустилась вниз, в маленький салон. Там находились лишь принц Уэльский и г-н и г-жа Эрнест Симпсон[56]. Не понимая, зачем меня позвали, но я все же приняла участие в разговоре. Конечно, я хорошо знала мадам Симпсон, часто видела ее у себя, она обладала вкусом таким верным и точным, что я очень любила ее одевать. Она также была замечательной и жизнерадостной хозяйкой. Мы разговаривали всего несколько минут, когда вдруг открылась дверь и в комнату ворвалась леди Фернесс[57] в костюме для путешествия, чем-то взволнованная. Всем нам известно, разумеется, что леди Фернесс, интимный друг принца Уэльского, собираясь в ближайшее время отправиться в США, доверила принца мадам Симпсон, своей лучшей подруге. Леди Фернесс принялась торопливо и сбивчиво объяснять, что ее возвращение было настолько внезапным, что она даже не успела переодеться. Будущая герцогиня Виндзор оставалась абсолютно спокойной, но принц Уэльский выглядел очень рассерженным. Спешно покинув комнату, я собрала кое-кого из гостей и привела их. Одна из них, думаю, Инна Клер, обладая смешливым характером, помогла нормализовать ситуацию. Таковы первые часы сенсационной истории любви, которая вскоре перевернула всю нацию. Лондон я знала теперь очень хорошо, и хотя меня нередко приглашали в частные дома и на все праздники в элегантных ресторанах – в «Ритце», «Савое» или «У Калвино», – любила я места попроще. В Уорринге мне очень нравилось одно бистро (признаюсь: обожаю «кабаки» – в них так много человечного), сидела там целыми часами у берега реки, среди старых, загнивших балок и жевала хлеб с сыром. Отсюда были видны грузовые суда и баржи, тащившиеся посреди фарватера, их темно-серый цвет вырисовывался на дымчато-сером уистлеровском[58] фоне Темзы. Эту часть реки можно назвать космополитической: кокни насмехаются над итальянцами, китайцы приветствуют шведских моряков. Мужчины всех наций заходят выпить кружку пива и поиграть в карты, все они разных национальностей, но прекрасно друг друга понимают. Царит приятная, спокойная и в то же время оживленная атмосфера.

Эльза Скиапарелли в модели из коллекции осень 1933 г. Работа Жана де Дюнана