Моя подруга всегда против

Если человек сознательно затягивает мытье посуды, значит, дело совсем дрянь. Я даже помыл противень. Урсула задумала акцию давно, судя по тому, что отключила холодильник заранее и обложила его кухонными полотенцами, чтобы те впитывали ручейки влаги, – тоже мне оптимистка. Талые воды все равно прорвут преграды из полотенец и зальют пол кухни. Злобный нрав морозилки давал о себе знать и после отключения от источника энергии.

Демоны безумия, населяющие мир размораживаемых холодильников, исподтишка осаждали мой разум. Я поставил в морозилку миску с кипятком, и он замерз прямо у меня на глазах. Толстый слой льда издевательски смеялся мне в лицо. Я наливал миску кипятком несколько раз, теряя веру в законы физики и стараясь оттянуть последний решительный бой, который – я знал – все равно был неминуем. Прикинув, что шансы погибнуть или оказаться в больнице невелики, я подвесил перед морозилкой фен для сушки волос и врубил его на максимум. Холодильнику хоть бы хны, я же состарился на сорок минут. В конце концов, я поступил так, как на моем месте поступил бы каждый. Выбрал в ящике кухонного стола нож, не слишком погнутый от использования в роли отвертки, и приспособил его под ледоруб. Когда Урсула занята работой по дому, мне достает такта и воспитанности просто сидеть, смотреть телевизор и не мешаться под ногами. Но когда я что-то делаю, она всегда суетится, торчит у меня за спиной и поучает.

– Не надо ножом, морозилку испортишь.

– Не испорчу.

– Нет, испортишь.

– Нет, не испорчу. Я осторожно.

Лед я долбил быстрыми энергичными тычками, при каждом ударе ножом меня осыпала туча мелких осколков.

– Смотри, там подо льдом провода.

– Вижу.

– Ты их сейчас перережешь.

Мне удалось засадить нож под один из пластов льда. Используя проклятия как рычаг, я попытался сдвинуть его с места. Пласт кряхтел и поскрипывал, но не поддавался.

– Не перережу.

– Нож не погни. Это один из наших лучших ножей.

– Я тебе новый куплю.

– Он из набора.

– Тогда куплю новый чертов набор.

– Это особенный набор, его мне бабушка подарила.

– Может, тогда сама попробуешь? Сделаешь по-своему.

– Не злись.

Я был весь покрыт тающими льдинками. Мокрые руки обрели цвет сырого мяса. От долбежки болела кисть. Мне явно предстоял по меньшей мере еще час каторги.

– Я не злюсь!

Отвалилась первая глыба льда. Она грохнулась об линолеум и разлетелась на десять миллиардов мелких кусочков.

– И постарайся не устраивать бардак, – наставляла Урсула.

Мои пальцы стиснули рукоятку ножа.

– А не прогуляться ли тебе?

– Куда?

– До Италии. Как минимум до Италии.

– Кажется, начинать надо было сверху.

– Спасибо. Очень ценное замечание.

– Кстати, ты помнишь, что нам понадобится транспорт для перевозки вещей? Ты еще не договорился? Время поджимает.

– В данный момент я занят холодильником! Ты хочешь, чтобы я бросил разморозку и начал договариваться о транспорте?

– Нет, я просто напомнила. На случай, если ты забыл.

– Я не забыл.

– А жильцов нашел?

– С ними я разобрался.

– Вот как? Мне ты ничего не сказал.

– А что тут говорить?

– Я должна знать. Вечно ты так. Все втихаря норовишь провернуть.

– Потерпела бы немножко, и я бы сам все рассказал без наводящих вопросов.

– Ну и кто же наши жильцы?

– Да какие-то девушки.

– Откуда ты их знаешь?

– Они учатся у нас в университете.

– А почему девушки?

– Э-э… уродились они такими, видимо.

– Ты прекрасно понял, о чем я. Почему ты выбрал девушек?

– Ты о чем? Им требовалось жилье, тут подвернулся я, они вроде нормальные, что еще надо? Какая разница, девушки они или парни?

– Для тебя разница, очевидно, есть.

– Да ну?

– Тогда почему ты сказал «девушки»? Почему не сказал «учащиеся»?

– Ты бы немедленно спросила, какого они пола. Я постарался сразу дать тебе исчерпывающую информацию.

– Симпатичные?

На самом деле потрясающие – все три. Обычно Колин Роубон трудится три года не покладая рук, чтобы довести студенток-гуманитариев до конкурентоспособного состояния, но эти столь ярко выделялись на общем фоне, что Колину наверняка приходилось приглушать их обаяние. Кандидатки в жилички состояли сплошь из сияющих глаз и непокорных темных прядей. Они искрились как шампанское, загадочно улыбались, бретельки кокетливо соскальзывали с их плеч. От них можно было ожидать чего угодно.

– Я не особо присматривался.

– Значит, несимпатичные?

– Повторяю, я не присматривался.

– Ты? Ты не присматривался? Ха!

– Для меня главное – сдать дом.

– Так симпатичные или нет?

– Я не…

– Симпатичные?

Я тихо выдохнул и покачал головой, изображая удивление:

– Ну, нормальные, на мой взгляд. Средние.

– Ах ты, кобель! Стоит восемнадцатилетним англичанкам улыбнуться, и ты уже готов отдать им наш дом. С ума сойти!

– Им уже по двадцать, в общем-то.

– Отлично. Значит, уже можно переспать.

– Я не собираюсь с ними спать, они всего лишь снимают у нас дом. Господи. Если уж на то пошло, с какой радости они станут со мной спать?

– Ты – сотрудник университета, они – студентки, ты для них типа начальник.