Моя подруга всегда против

Вечно так в УСВА. Любая действительно полезная информация всплывала в кафе «У Патрика» задолго до того, как попадала в одну из тысяч проектных групп, созданных в университете специально для обеспечения быстрого обмена информацией на всех уровнях. То в очереди окажешься за стайкой болтливых секретарш, то за соседним столиком труженики из пенсионного отдела обсуждают какое-нибудь скорое нововведение. Многие намеренно назначали деловые встречи в кафе, на нейтральной территории (где разрешалось курить). Если УСВА – это Вторая мировая война, то «У Патрика» – это кафе Рика в «Касабланке».[7] Трейси и Ру проводили там уйму времени за кофе и пассивным подслушиванием, поэтому они были жутко информированы, а ведь Трейси даже не работала в университете. Она работала продавщицей в магазине, специализировавшемся на «одежде для досуга» – униформах медсестер, резиновых корсетах и кожаных штанах с большим вырезом между ног. Не могу вообразить, кто покупает такие вещи, но на этом рынке явно царило оживление. Пару раз я попробовал купить Урсуле в меру приличное кружевное белье, но получил по носу. Урсула держала бельишко двумя пальцами на отлете, будто носок бездомного бродяги, и чеканила: «Неужели где-то в закоулках твоих мозгов могла возникнуть мысль, что я такое надену?» Однако прорва продаваемой «одежды для досуга» означала, что каждая третья встречная женщина спешит домой, чтобы быстренько переодеться в прорезиненную форму стюардессы. Когда я пытался угадать, кто именно эта каждая третья, становилось немного не по себе.

– Когда вы узнали о том, что он увольняется? И куда уходит?

Трейси пожала плечами:

– Куда – не имею понятия, но что уходит – об этом всем известно уже неделю или больше.

Ру невпопад завел разговор о том, чем бы он намазал тело Анны Николь Смит,[8] но, хотя он разглагольствовал с великим энтузиазмом и обилием экспрессивных подробностей, я слушал вполуха. TCP увольняется? И никому ни гуту.

Вернувшись на работу, я попытался найти самого TCP, но он никак не давался в руки. А потом стало не до того: компания студентов стащила огнетушитель, чтобы поливать друг друга на вечеринке, и он у них нечаянно сработал в лифте. Когда двери лифта разъехались, за ними открылась пещера Санта-Клауса, населенная злобными троллями. Меня закрутило в водовороте перебранки. Студенты возмущались, что огнетушители слишком легко включаются, и, если пена испортит их вещи или одежду, грозили подать на университет и меня лично в суд и пустить нас по миру. Юридические дебаты продолжались до тех пор, пока – какая жалость! – не настало время идти домой.

– Как на работе?

Урсула, ухватив Последыша за подбородок, чистила ему зубы. Она делала это с такой быстротой и остервенением, что пена лезла у мальца изо рта, как у заболевшего бешенством животного. У Последыша был обреченный вид котенка, которого, держа зубами за шиворот, тащит кошка-мать. Умение сохранять безучастное выражение при манипуляциях с его физиономией пригодится парню, когда лет через шесть тренер будет накладывать ему швы в перерыве поединка на звание чемпиона мира по кикбоксингу в тяжелом весе, которое Питер завоюет в пятый раз.

– А то ты не знаешь – как обычно. Урсула наклонила Питера над раковиной и скомандовала:

– Аусшпукен![9]

Питер аусшпукнул – часть выплюнутого даже попала в раковину – и тут же засучил ногами в воздухе. Как только его опустили на пол, он со свистом пронесся через две двери, разражаясь смехом, когда на что-нибудь натыкался.

– Заботливый партнер теперь спросил бы, как я провела день.

– Даже если партнеру хватает такта, чтобы не грузить подругу разговорами о собственной работе? Даже тогда?

– Ванесса на планерке в финотделе опять всех достала.

– Ясно.

– А тебе плевать, верно?

– Не дури, я…

– Выходит, я дура?

– Я не называл тебя дурой, просто предложил не дурить в конкретной ситуации.

– Это одно и то же.

– Нет. «Дура» – это одно, «не дури» – совершенно другое. Так, с этим мы разобрались, теперь вернемся к «ясно», которое вовсе не означает, что «мне плевать», скорее «я понял, но мы уже говорили на эту тему раньше, обсосали ее до косточек, и я не вижу, что бы еще можно добавить к прежним двадцати дискуссиям, поэтому, наверное, не стоит начинать все сначала., а лучше позволить Пэлу спокойно посмотреть новости».

– У тебя, я вижу, совсем нет никаких навыков межличностного общения.

– Нет, есть.

– Нету.

– Есть.

– Нету.

– Есть!

– Нету!

– Давай прекратим, мы ведем себя как дети.

При этом я прошептал «есть», но так, чтобы Урсула не услышала.

– Ванесса…

– Хорошо, что там с Ванессой?

– Ванесса велела мне переписать всю статистику за последнюю неделю и смылась, прежде чем я успела ей возразить. Даже не объяснила почему…

– Просто она тебя терпеть не может.

– Это не повод.

– Ты возбуждаешь в людях сильные чувства, мне ли не знать. Но не в этом дело. Дело в том, что Ванесса страшна как бабуин.

– Разве? Нет, дело в том, что эта работа мне надоела до чертиков. – Урсула взяла с холодильника миску с капустным салатом. – Хочу бросить работу и посидеть дома с детьми.