Моя плоть сладка (сборник)

— Они не уехали,— сказала Изабель Кеннер Фоллу, подходя к отелю «Националь».— Они вернутся через несколько минут, ведь теперь им известно, где я нахожусь.

— Пусть вернутся,— ответил Фолл.

— Нет, вы ничего не понимаете. Они ушли потому, что здесь был полицейский. Но раз я сказала, что этой вещи у меня нет, они вернутся и поднимут скандал. Мне надоели эти ссоры с Чаком, я хочу уехать.

— Сейчас?

— Да. А почему бы и нет? Я знаю гараж, где мы можем нанять машину. Если вы заплатите хозяину лишних сто песет, он не будет возражать, что его разбудили среди ночи.

— Куда мы поедем в такое позднее время? — спросил Фолл.

— В пятнадцати милях отсюда есть замечательное курортное местечко. Там два отеля. Я уверена, мы найдем там комнату. Если нам удастся уехать сейчас, Чак больше не будет нас беспокоить.

— Но уже почти полночь. Почему мы должны позволить им выпроводить нас из города?

— Просто так будет лучше, вот и все,— произнесла она с легким раздражением.— У меня действительно нет этих проклятых бриллиантов. И я не желаю провести всю ночь в споре с двумя маньяками. Кроме того, у меня здесь нет комнаты. Если я сейчас зарегистрируюсь в отеле с вами, Чак придет с полицейским и заберет меня домой. В Испании муж — хозяин.

Фолл позвонил в дверь и подождал. Он слышал, как портье спускался вниз по лестнице. Фолл знал, она права. Лучше всего уехать, пока не произошло крупных неприятностей. А ведь он дал себе слово всячески их избегать. Но так ли? «Конечно,— думал он,—я могу предложить ей уехать одной. Дать ей денег и сказать, чтобы она уезжала на все четыре стороны».

В это время портье зажег в холле свет, и Фолл увидел в стекле двери отражение лица Изабель. И понял, что он не хочет, чтобы она ушла одна. Помогать ей — значит нажить неприятности, но не помогать — еще хуже.

— Ну что же, хорошо,— сказал он.— Я только возьму из этой лачуги свой чемодан. Но давайте поторопимся, Ваши друзья могут вернуться в любую минуту.

6

Стюардесса-француженка была очень хорошенькой. Когда она наклонилась к кому-то, сидящему с другой стороны прохода, ее ягодицы аппетитно обрисовались под изящной синей форменной юбкой. Ее словно выточенное бедро находилось всего лишь в нескольких дюймах от лица Ле Плана. Рассеянно рассматривал он это бедро, рассеянно думал: остаются ли эти девушки в Пальме на ночь после каждого полета? Правда, ему это совершенно безразлично. Если он сегодня проведет ночь в Пальме, вряд ли у него будет время для любовных забав.

Стюардесса выпрямилась и слегка покачнулась, так как самолет нырнул в небольшую яму. Улыбаясь и показывая при этом свои очаровательные белые зубки, она ожидала, пока Ле План прочитает бюллетень капитана: «Приземление в 9.05 по местному времени. Погода в Пальме солнечная. Температура +74° по Фаренгейту, Летим по расписанию»,

— Благодарю вас,— сказал Ле План, возвращая бюллетень.

Улыбающееся лицо удалилось. Он нащупал в кармане рубашки пачку сигарет. Горло у него было таким же сухим, как и синеватый дымок, который он вдыхал. Через десять минут он узнает, что они затеяли. Через десять минут он встретится с Кохиллом, и... Или Кохилл вручит ему посылку — и тогда его рассказ окажется правдивым, или... или... Кохилл — вор. Ле План глубоко затянулся и сморщил длинные брови в беспокойной складке. Перед отъездом он внимательно изучил все имеющиеся у них сведения о Кохилле. Досье Кохилла гласило: два года за подлог в Мехико-Сити; выселение из Англии после шестимесячного пребывания там; обвинение в уклонении от уплаты налогов, все еще числящихся за ним в Вашингтоне. Да, такой парень, как Кохилл, может отважиться и на воровство.

Он поднял глаза. Стюардесса снова смотрела на него. Она указала на сигнальные огоньки впереди. Ле План в ответ улыбнулся. Он нагнулся и стал неумело отстегивать пристяжной ремень. Приземление через пять минут. Через пять минут он все узнает.

В самолете было прохладно и приятно. Но габардиновый костюм так и жег его и от пота буквально прилипал к телу. Ладони и седеющие волосы были влажными. Нервным движением он пытался запихнуть окурок в уже переполненную пепельницу. Через пять минут он все узнает.

Самолет качнуло, и испанец, сидящий в соседнем кресле, перекрестился. Ле План кисло ухмыльнулся. Есть вещи куда похуже, чем авиационная катастрофа. Гораздо страшнее, чем неожиданная катастрофа.