Моя плоть сладка

Мисс Дэвид видела, как Барней закрыл ее дверь. Такие подлые люди, как мистер Кохилл, всегда замечают, когда их подслушивают. Сами подлые и в других вечно подозревают подлость. Но сейчас это не имеет никакого значения. Она знает, где находится миссис Кеннер. В Кэмп де Маре. Да, она отлично знает Кэмп де Мар. Как-то она ездила туда с миссис Форсайт, в машине миссис Форсайт. Насколько она помнит, это не так далеко.

«О, какая же я глупая, – размышляла она. – Я ведь обещала, что никогда больше не возьму ничего, что не принадлежит мне. Сейчас можно сделать только одно. Нет смысла стыдиться чего-нибудь или изображать гордость. Мне нужно немедленно поехать в Кэмп де Мар, отдать миссис Кеннер ее бриллианты и сказать, что они попали ко мне по ошибке. Она будет так рада, когда я верну их, что не станет поднимать никакого шума».

Мисс Дэвид встала и покрыла свои серые щеки толстым слоем румян. «Какая я белая, как полотно, – подумала она гордо. – Я ужасно боюсь и поэтому побледнела. Конечно, очень приятно иметь белый цвет лица, но не такой ценой».

Мисс Дэвид положила бумажный кулечек в свою старую хозяйственную сумку и спустилась вниз.

В холле она встретила Розалию, девушку, выполнявшую всю работу в пансионе. Она спросила ее, когда идет автобус в Кэмп де Мар.

– Откуда я знаю! – огрызнулась Розалия. – Я там не живу. Пойдите на площадь Рамбла и спросите в конторе автобусной станции. Их автобусы ходят туда.

Фу, какая глупая девка! Какой смысл спрашивать таких о чем-либо? Они только задержат. А нужно торопиться.

На площади Рамбла мисс Дэвид пришлось с большим трудом проталкиваться сквозь огромную толпу. Тут были и сельские жительницы с детьми, одетые в черные платья, и горожане в своих лучших праздничных нарядах. Происходила одна из религиозных церемоний, до которых так охочи испанцы, хотя мисс Дэвид никогда не могла понять, почему все они имеют такой мрачный вид в Эти праздники. А мужчины к тому же надевают белые капюшоны, как куклуксклановцы в кинокартинах.

У автобусной остановки никого не было. Прошло минут десять, прежде чем мисс Дэвид удалось достучаться в окошечко станции. К окошечку подбежал какой-то клерк и сказал, что автобус в Кэмп де Мар ушел только что. Но мисс Дзвид отлично знала их, этих испанцев. Они всегда говорят: или только что ушел, или сейчас отправится. Она вновь поспешила на площадь, с – трудом пробираясь сквозь толпу ребятишек, затеявших какую-то игру на ступеньках конторы, и побежала по улице впереди длинной колонны мужчин в капюшонах, чьи руки были посыпаны пеплом. «Пепел – это епитимья, – подумала она. – А моя епитимья – это поездка в Кэмп де Мар».

Автобус все еще стоял на остановке, и никаких признаков отправления не наблюдалось. Эти бездельники шоферы, конечно, никуда не уедут, раз есть возможность поглазеть на процессию. Мисс Дэвид ворвалась в автобус и заняла лучшее место, смахнув на пол узел какой-то женщины. Никто против этого не возразил, так как все пассажиры вышли из автобуса. На одном из сидений лежал маленький хорошенький чемоданчик, совершенно беспризорный, и на какое-то мгновение мисс Дэвид почувствовала знакомое ей искушение.

Но нет! Раз и навсегда нет! Эти бриллианты преподали ей достаточно ясный урок. «Боже мой! – думала мисс Дэвид, – Ведь меня могут посадить в тюрьму за то, что я сделала. Пусть это послужит мне уроком. Нет, я верну ей все бриллианты, все до единого камешка, и пусть миссис Кеннер будет мне благодарна за такую мою честность. Я даже верну ей ее шарфик. Вероятно, несессер кто-нибудь подобрал. Но, надеюсь, она не очень расстроится по этому поводу».

Да, но не хватает двух бриллиантов… Ну что ж, она даст миссис Кеннер адрес ювелира, у которого они остались, и миссис Кеннер может отлично туда сходить и забрать их сама.

Совершенно неожиданно звуки церковных гимнов, распеваемых длинной вереницей молящихся, заглушили звуки городского духового оркестра, доносившиеся с площади, где происходили бои быков. Потом раздался еще какой-то низкий звук. «Это часы на соборе», – подумала мисс Дэвид. Они отбивали половину первого.

– Когда, наконец, отправится этот автобус? – сердито спросила она стоявшего в стороне шофера.

– Сейчас отправится, – спокойно произнес тот, не делая никакой попытки двинуться с места.

* * *

– Сколько ей примерно лет? – спросил человек в штатском.

Ответ сеньора Рибаса утонул в звуках соборного колокола, находящегося совсем рядом с магазинчиком ювелира. Динг-донг. Машинально сеньор Рибас посмотрел на длинный ряд часов – семь штук, – висящих на стене его мастерской. Двенадцать, тринадцать… Третьи часы отстают на одну минуту.

– Около шестидесяти лет, – ответил сеньор Рибас. – Главное, что она была цветная.

– Черная?

– Нет, не африканка. Цвет кофе с молоком. Довольно эксцентричная женщина, сплошь увешана фальшивыми драгоценностями. С замашками леди, но неряшливо одетая и в туфлях со стоптанными каблуками.

Человек в штатском облизнул карандаш кончиком своего розового языка.

– И вы не знаете, как ее зовут?