Читаем Моя первая любовь полностью

Я прождала его в столовой до самого обеда, но он так и не появился. На ужин тоже. Не пришел он ко мне и вечером, и на следующий день.

— Выписали его, — сообщила с видом «совершенно секретно» дежурная медсестра, которой надоело наблюдать, как я с видом призрака уже вторые сутки брожу по коридорам.

Я не ответила.

В конце третьего дня без Славки я пришла к выводу, что я была гораздо спокойнее и счастливее до того дня, как повстречала его. Надо же было впервые влюбиться в того, кому я не нужна! Даже попрощаться не пришел!

На четвертый день ко мне в палату заглянул сперва мой лечащий врач с радостной новостью, что меня наконец-то выписывают, затем появилась Ленка.

— Ну что? Как ты? Держишься?

Вопрос был явно спровоцирован моими телефонными звонками. С тех пор как исчез Слава, я звонила ей и говорила, говорила…

— Нормально. Уже почти ничего не болит! — Я попыталась изобразить веселую улыбку, переодеваясь в привезенные ею джинсы, кофту и куртку. Обула кроссовки, и тут меня прорвало: — А я ему про сон рассказала! Про знак, про ветер! Представляешь? А он! Говорит, что надо исполнить предначертание сна. А откуда я узнаю, какое у этого сна предначертание? К чему эти звезды и что должен означать в моей жизни этот яростный ветер?

Лена хотела что-то сказать, но тут распахнулась дверь и заглянула знакомая дежурная медсестра, частенько «не замечавшая» наших со Славкой ночных походов в зимний сад. Увидев меня, она расплылась в счастливой улыбке.

— Ты еще тут? Как здорово! А я думала, уже ушла!

— Тут! — Я насторожилась. — А что случилось?

— Так посетитель к тебе! Пускать?

— Пускайте! — Я растерянно переглянулась с Ленкой. — А кто?

— Так Славка твой! Ярослав Ветров! — Она заулыбалась еще шире и шмыгнула за дверь.

<p>Виктор Есипов</p>

Виктор Михайлович Есипов родился в Москве, окончил Калининградский технический институт рыбной промышленности. Поэт, литературовед. Старший научный сотрудник ИМЛИ РАН им. Горького. Рассказы печатались в «Дружбе народов», в журнале «Новый свет», на сайте журнала «Этажи».

<p>Телефонный звонок</p>

Последние годы я общался с Лерой только по телефону. Поздравлял ее с днем рождения, который приходится на День Парижской коммуны. Поскольку теперь эта дата, этот исторический изыск советской пропаганды никак не отмечается, я стал путаться: то ли это 14, то ли 17 марта. Каждый раз уточнял у нее, но снова забывал. А в этом году мне никто не ответил, когда я набрал ее номер. Я постарался отогнать дурные мысли. Лера, правда, год назад попала в больницу с каким-то своим заболеванием. Но как будто все обошлось. Ну еще, конечно, стала стареть. По телефону говорила несколько медленнее, чем раньше. Но голос ее звучал все так же высоко и чисто.

«Мало ли что? Может, снова попала в больницу, — решил я, — нужно будет позвонить попозже».

Но попозже навалились какие-то дела, и позвонить снова, вспомнив, что и Лера не поздравила меня в этом году с днем рождения, я собрался лишь в начале лета. Трубку снял ее муж.

— А ты разве не знаешь, — сказал он преувеличенно спокойно, когда я попросил позвать ее к телефону, — Лера умерла.

Я смешался, но все же успел сказать все, что полагается в таких случаях, и повесил трубку.

Боже мой, подумал я, Леры больше нет!..

Мы учились в одном институте, но на разных факультетах. Лекции по общеобразовательным предметам были общие. На одной из них я обратил внимание на сидящую рядом очень серьезную девушку с большими выразительными глазами. Это была Лера. Мы познакомились, стали здороваться, встречаясь в коридорах института. Что-то в ней сильно зацепило меня. Она, к сожалению, редко бывала одна, обычно ее сопровождали две подружки из их группы. Но мне удавалось иногда обменяться с Лерой несколькими словами, после чего в душе возникало радостное чувство. Я ощущал потребность видеться с ней чаще. Лера же, видимо, сразу почувствовав мой интерес к ней, отвечала мне определенными знаками внимания, а может быть, мне это казалось.

Когда время окончания занятий у нас совпадало, я поджидал ее у выхода из института. Иногда мне везло — Лера выходила одна, и мы вместе отправлялись домой. Нам было по пути. У главного здания Тимирязевской академии мы садились на трамвай, идущий в сторону центра. Мне нужно было выходить через три остановки — у райсовета, она ехала дальше. Если доставалось свободное место, Лера садилась. А я, стоя и чуть пригнувшись, с замиранием сердца брал ее ладонь в свою, она не отнимала руки. И так мы ехали, болтая о чем-то. А пассажиры рядом с интересом поглядывали на нас.

Перейти на страницу:

Все книги серии Антология современной прозы

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии