Моя незнакомая жизнь

Витка, Валькина младшая сестра. Крутилась около нас, постоянно получала от Вальки пинков – маленькая, тощая, сопливая. Все время шпионила за нами и доносила. Мы прятались от нее, как от чумы, а у нее была дурацкая привычка – чуть что, сразу лезть в драку. Но поскольку силенок было маловато, а злобы через край, то доставалось ей на орехи не раз и не два на дню, а как карта ляжет.

– Рита, ты знала ее?

– Конечно, знала. Она была Валькиной сестрой, в одном доме жили. Путалась под ногами, маленькая сопливая вошь. И получала же она от нас когда-то!

– А теперь – жена заместителя губернатора. – Рустам ухмыляется. – Там такая краля – глаз не отвести! Витька окучивал ее в последнее время.

– Да бог с ней, мне и дела нет до нее. А с Литовченко они, получается, могли быть знакомы, возраст совпадает. Витка на три года младше меня.

Ну, да, училась со мной в одной школе, иногда на переменах я видела ее. Как-то раз Валька пихнул ее на лестнице, и она скатилась по ступенькам, ребра и ногу сломала, полтора месяца пролежала в больнице, не докучая нам, чему старший брат очень радовался. Жалел только, что совсем не убилась – хоть Витка была его сестрой, он ее терпеть не мог, а та, как на грех, ходила за ним по пятам, каждое слово ловила.

– Так, может, они с Литовченко давние подруги?

– Может… – Я обреченно вздыхаю. – Есть человек, который точно знает, так это или нет. Позвонила бы, да теперь не уверена, что мои телефоны безопасны.

– Я найду тебе безопасный телефон. – Игорь ставит чашки в мойку. – Все, Рита, едем, дел по горло. Собирайся, а я пока чашки помою.

– Пусть тебе Рустам поможет прибраться здесь.

Хоть какая-то польза от мужиков, потому что мыть посуду мне неохота. Мне и вообще ничего не хочется. Устроила себе выходной, называется! А на улице мороз, наверное, как в космосе…

– Вас подвезти? – Рустам крутит на пальце брелок от машины. – Холодно же.

– Так подвези, чего зря спрашивать.

Все залезаем в его «танк».

– Рита… – косит на меня глазом гитарист. – Я могу еще тебе позвонить?

– Звони. Только не устраивай мне больше истерик, я для них неблагодарная аудитория.

Игорь молча что-то обдумывает. На прощание они с Рустамом пожимают друг другу руки. Идиотский мужской ритуал! А ведь при случае подерутся, не моргнув глазом, я уверена.

– Вот тебе безопасный телефон, иди и звони, – тычет пальцем Панков.

– К телефонной будке я и сама бы добралась.

– Конечно. – Игорь озирается. – Давай, Рита, звони, кому хотела, и надо решать, что делать дальше.

Я снимаю перчатки и вставляю карточку. Вот ведь холод какой…

А если она меня не вспомнит? Я давно не звонила. А если ее уже…

– Слушаю вас.

Голос такой же, как раньше, и я узнаю его из тысячи… нет, из десяти тысяч других!

– Надежда Гавриловна, здравствуйте!

– Здравствуй, Рита.

Она не просто жива и здорова, но и сразу поняла, кто беспокоит.

– Надежда Гавриловна, как вы?

– А как в поговорке: полегчало нашей бабке – перестала дышать. – Собеседница смеется. И это тоже так знакомо, что мне кажется, и не было последних двадцати лет. Но они были. – Рита, ты откуда звонишь?

– Из дома. Надежда Гавриловна, я понимаю, что это нехорошо с моей стороны, но мне очень нужно знать одну вещь…

– Не надо лирических отступлений. Я к твоим услугам.

– Не помните ли вы Нину Литовченко из нашей школы?

– Ну, как же, помню, конечно. Я была ее классным руководителем, после того, как выпустила вас. Потом спихнула эту головную боль и взяла малышей. – Бывшая учительница вздыхает. – Недобрый ребенок, злой, завистливый. И дружила с такой же точно девочкой. Виту Терновую, сестру Валентина, ты знала.

Мы умолкаем. О Вальке вспоминать как-то не с руки, но куда деваться? Что было, то было, по новой жизни не перепишешь. Прошло, все прошло.

– Витку знала, а вот Литовченко не помню вовсе.

– А напрасно. Она же за тобой по пятам бродила.

– Неужели?

– Точно. Вы с Валентином дружили, а она на него разве что не молилась. Рита, что у тебя случилось?

Моя учительница всегда все обо мне знала, я ничего не могла от нее скрыть – ни тогда, ни сейчас.

– Такое случилось, Надежда Гавриловна, что рассказать – не поверите. Не знаю даже, с чего начать. Но Нина Литовченко причастна ко всему, что происходит, и я теперь должна ее найти.

– А что ее искать? Она здесь.

– Где – здесь?!

– Живет недалеко уже несколько дней, за два дома от меня. Там раньше жила бабушка Валентина и Виты, Неля Глебовна, а потом дом опустел. А тут смотрю – свет горит, потом я издалека видела Нину в магазине. Ко мне не зашла. Ну и это хорошо. Она была неприятным ребенком и стала точно такой же неприятной взрослой женщиной. Как я и предполагала. Рита, девочка моя, что все-таки случилось?

– Да много чего, долго рассказывать. Можно, я приеду?

– Я буду ждать.

Как хорошо, что Надежде Гавриловне не надо ничего объяснять. Она всегда все понимала, чувствовала и знала, как справиться с бедой. Ей можно было поведать абсолютно все и ждать, что она не просто выслушает и поймет, но и поможет или даст хороший совет.

Рука моя совсем застыла на холодной трубке. Я не знаю, что мне делать… или знаю слишком хорошо.

– Рита…