Моя любовь когда-нибудь очнется

– Но, профессор, вы же с самого начала держите себя с нами так, словно мы – тупые дебилы, которые все равно не смогут написать ничего путного. Вот нам и стало казаться, что старайся не старайся, все равно выйдет ерунда на постном масле!

Я перебил его, прежде чем он успел договорить про «постное масло».

– Прекрати, Мервин! Я не выношу, когда кто-то прикидывается жертвой, тем более что ты говоришь неправду. Я оставался с вами после занятий, я помогал вам переписывать неудачные работы, я читал вам лекции и учил вас, стараясь при этом относиться к вам со всем возможным уважением. В свою очередь, мне хотелось бы, чтобы вы отнеслись к моему курсу с такой же серьезностью и ответственностью, с какими вы относитесь к другим учебным дисциплинам, которые читают вам в стенах этого колледжа. Во всех случаях я поступал с вами так, как мне хотелось бы, чтобы вы поступали со мной, и вам это известно, поэтому я не желаю слышать никаких измышлений на тему, что я будто бы заставил вас чувствовать себя в какой-то мере ущербными или неспособными. Вы просто разленились, вот в чем все дело!

– Но вы высмеяли меня! – неуверенно возразил Мервин.

– Высмеял тебя? Когда?

– В первый день… Я пришел на занятия в спортивном костюме, а вы сделали меня всеобщим посмешищем.

– И что я сказал? – Я в самом деле забыл тот давний случай.

– Не помню точно… Кажется, будто я только недавно проснулся.

Тут я вспомнил. Мервин был прав: я действительно сказал нечто в этом роде. Впрочем, он действительно выглядел так, словно только что встал.

Я немного подумал.

– Теперь я вспомнил, Мервин. Все верно, я это сказал, но я прошу у тебя прощения, если мои слова как-то задели твои чувства. Тем не менее моя бестактность не оправдывает вот этого!.. – Я поднял стопку работ повыше. – Я видел, как ты играешь в футбол, Мервин. На поле ты держишься как мужчина: падаешь, встаешь, снова падаешь, но не сдаешься. Так веди себя по-мужски и на моих занятиях!

И я снова повернулся к Юджину.

– Я не могу дать вам переписать эти работы.

Юджин машинально кивнул. Он знал, что я прав – развитое чувство справедливости позволяло ему без труда отличать добро от зла, хорошее от плохого. Знали это и все остальные.

Мервин тем временем вновь обрел кураж.

– Значит, вы уже все решили, да, профессор?

– Нет. И, признаюсь откровенно, я понятия не имею, что мне теперь делать.

– Вы все решили!

Я – не Фрейд, но Мервин явно нуждался в человеке, который мог бы в него поверить. Сейчас он проверял, не гожусь ли я на эту роль.

– Прежде чем мы попробуем отыскать выход из положения, – сказал я, – мне хотелось бы, чтобы вы знали, что́ я думаю о вас на самом деле. Чем бы ни закончилась сегодняшняя неприятная история, вы имеете право это знать. Ты, Юджин, очень неглуп. Окружающие чувствуют это, они прислушиваются к твоему мнению и уважают и его, и тебя. Я рад, что ты попал в мою группу. На занятиях ты задаешь хорошие вопросы, на которые бывает очень интересно отвечать.

Я повернулся к Мервину.

– У тебя, Мервин, отменное чувство юмора. Ты всегда умеешь меня рассмешить, с тобой легко иметь дело, и мне интересно и приятно слушать твои ответы. А еще мне очень нравится смотреть, как ты играешь в футбол. У тебя настоящий талант, и я надеюсь, тебе хватит терпения и здоровья, чтобы достичь вершин спортивного мастерства.

Ты, Алан, никогда не опаздываешь, ты задаешь хорошие, острые вопросы и участвуешь в учебном процессе наравне со всеми. А это не так мало, как может показаться. Кроме того, я слышал, что ты можешь починить все что угодно – любой механизм. Говорят, ты собрал буквально из ничего четыре автомобиля, и это тоже дар Божий.

Я посмотрел на Рассела.

– Ты, парень, по душе большинству окружающих; на тебя смотрят, на тебя равняются, к твоим словам прислушиваются, и, если ты захочешь, люди пойдут за тобой куда угодно, потому что ты – прирожденный лидер. Я уважаю тебя, быть может, даже чуть больше, чем остальных, но вовсе не за то, что́ ты сделал или сделаешь, а за то, что́ ты мне только что сказал. О других твоих талантах я даже говорить не буду – только дурак может не видеть, что, если тебе удастся сохранить здоровье, тебя ждет долгая и успешная футбольная карьера.

Я перевел дух и взмахнул руками, словно пытаясь охватить всех четверых разом.

– Вот, я сказал вам все, что я о вас думал и продолжаю думать, несмотря ни на что. К этому я хотел бы добавить лишь одну вещь, которую вам следует знать. Мне было очень неприятно и больно, когда вы сдали мне эти работы в надежде, что пронесет, что я ничего не замечу или не стану поднимать шум. Неужели вы рассчитывали, что после этого я буду и дальше относиться к вам с уважением?

Задав этот риторический вопрос, я замолчал. Четверо студентов тоже молчали, не сводя с меня глаз. После довольно продолжительной паузы я сказал: