Моя Крепость

— Ну, я понимал, что меня тут же схватят. Не в башне, а потом, во дворе. Но думал, что сразу не убьют. Будут держать внутри крепости, запрут где-нибудь...

— А крепость ты хорошо знаешь, и сумеешь сбежать откуда угодно. И оружие раздобыть тоже не проблема... Все ясно. Ты не ожидал, что стража не проспит побег и обнаружит подземный ход. Может, те, прежние, даже были подкуплены. Интересно, а Саймнел вообще знает о здешних ходах? Он тут бывал?

— Не знаю. Я никогда его раньше не видел. И не уверен, что это был именно герцог Саймнел.

— По всей вероятности. Кому же еще быть... Ну что ж, дальше ясно. Тебя не схватили и никуда не заперли. Наоборот, тут же подтвердили твое происхождение, вымыли, переодели, поселили вместе с моим сыном... А от Родерика еще никто не ушел обиженным. Убийственные планы пошли прахом. Потом был следующий день, когда Леонсия... Ну, и так далее. День за днем ты разрывался между ненавистью ко мне и любовью к моей жене, сыну, дочери... А скажи, ты меня все так же ненавидишь?

— Нет, — со вздохом признался Роланд. — Не могу я вас ненавидеть. Не получается.

— Вот и прекрасно. Ненависть убивает душу, сынок. Тем более, что, по большому счету, перед тобой я ни в чем не виноват. Уж скорее этот твой герцог...

— Он не мой!

— Извини, так сказалось. Не удивлюсь, если у него рыльце в пушку в деле твоего отца. От кого-то же исходило то обвинение! И еше одну вещь хотелось бы прояснить. Почему Баррет тебя так ненавидит?

— Не знаю. Еще когда я жил с отцом, он едва замечал меня. Вообще не обращался, как с благородным господином.

— А когда была жива твоя мать?

— То время я плохо помню. То есть маму помню, а слуг нет.

— А отца? Он хорошо обращался с тобой?

— Очень хорошо. Он любил меня. Я это знаю.

— Вот как... Ладно, об этом пока не будем. Как насчет исповеди? Ты облегчил душу, сын мой?

— Да, — коленопреклоненный Роланд попытался улыбнуться. Вышло.

— Грехи больше не грызут тебя заживо?

— Нет, милорд.

— Ступай же и живи счастливо. Ты в безопасности. Мир с тобой!

Роланд настолько осмелел, что даже пошутил:

— А епитимья, милорд?

— Я бы сказал, чем искупить твои страшные грехи, мальчик мой, но боюсь, это покажется непосильным твоей новопросветленной душе...

Глава XII

Зима шла к концу. Вовсю завывали морские ветры, принося запах штормов Северного Моря и напоминая об ушедших в прошлое битвах с рогатыми викингами. Но Родерик не очень-то любил героические легенды. О, конечно, он добросовестно выучил обширный материал по истории, преподанный ему еще в жарких землях Востока, но скучал, слушая старые сказания о битвах драккаров и подвигах берсерков.

— Знаешь, милый, он такой необычный мальчик, — заметила Леонсия мужу, — других в его возрасте это так захватывает — взять хотя бы Роланда или этого славного Дени, или любого другого. Когда Джарвис начинает свои рассказы, мальчишки прямо толпятся вокруг. Хотя они и старше. А он — нет. Послушает из вежливости, чтобы, не дай бог, не обидеть доброго дядю Джарвиса, и тихонько скрывается. Я замечала! Я еще понимаю, почему молчит Мозес, ему неловко среди воинственной молодежи, но Родерик! А ведь в поединках он лучше большинства оруженосцев, хоть и моложе всех. Да и Робер то и дело нахваливает его. И ловкий необыкновенно, и силой не обижен, для своих лет даже сверх обычного. Роланд старше на целых четыре года, и талантлив, по словам мэтра, не менее, но догнать младшего ему не удается. Тот идет вперед семимильными шагами! И при этом совершенно не увлекается ни рыцарскими схватками, ни вообще войной. В отличие от Роланда, у которого все мысли — о благородстве и рыцарстве...

— Я это заметил. И еще я замечаю, ты почему-то постоянно их двоих сравниваешь. Не стоит. Они хороши каждый по-своему, но абсолютно разные. Даже будь они сверстниками, ни в чем не были бы схожи. И не могут быть! Роланд — сын этой земли. Знатный отрок, с детства лишенный общества равных. Он привык считать себя, и только себя, единственно благородным человеком. Оказаться теперь среди целой кучи равно благородных для него потрясение! Потому ему так трудно найти себе подобающее место. Он одинаково боится принизить себя и показаться смешным, задирая нос...

А Родерик не таков. Он с рождения знал, что он — принц, и ничто не лишит его этого звания. Поэтому ему легко с любым человеком, никто не унизит его и не отодвинет в тень... И как положено принцу, всегда добросовестно выполняет свой долг. Поэтому и фехтовать учится со всем прилежанием, и Джарвиса слушает, хотя это его и не занимает.

— А что его занимает? — с искренним интересом спросила Леонсия. — Что доставляет ему настоящее удовольствие?

— Он еще мальчик, милая, что ты хочешь... Когда-то стремился всех обогнать в конной скачке. Потом страстно полюбил книги, носился с ними чуть ли не в обнимку. Потом мечтал править миром и писать для него законы... Когда понял, что всеобщих законов не бывает, начал на каждом шагу вершить справедливость. Сейчас увлекся охотой. Но и тут нашел собственный путь.

— Какой же особый путь можно выбрать в охоте?