Моя Ева

В общем, представив на миг эту картину, прихожу к однозначному выводу – я Игорю Андреевичу не могу нравиться. Точка. Ему женщины постарше нравятся: холеные и изысканные. И нечего себе придумывать то, чего в принципе не может быть.

Захочет, сам расскажет причину своего внезапного появления.

– Я лишь догадываюсь о мотивах твоего отказа идти на выпускной бал. И если я прав, то считаю, что поступил правильно, решив тебя найти и провести этот вечер с тобой.

«Почему?» – хотела спросить.

– Не думай о причинах и не забивай свою голову неверными домыслами, Ева.

«Особенным местом» оказался дом, являющийся архитектурной гордостью Москвы с великолепными фасадами, громкими именами архитекторов и когда-то живших здесь обитателей. Судя по окружающей обстановке, вовсю шел ремонт. Внимание сразу привлекли высоченные потолки, украшенные рельефной богатой лепниной. Мой отец, будучи архитектором, наверняка бы оценил всю эту красоту.

– Как видишь, здание сейчас находится в процессе реставрации. Жить здесь могли позволить себе только состоятельные люди. Но это было очень давно. До революции. А после радикальных исторических событий все барские квартиры в семь комнат были переделаны в коммунальные, и в скором времени дом заселили художники, актёры и режиссёры.

– Этот дом принадлежит вам?

– Да. Я купил его недавно.

Понятно.

– Очередное вложение капиталов в недвижимость? Или вы ценитель дореволюционной столичной архитектуры?

Добровольский мой вопрос проигнорировал, не ответил. Смотрит немного растеряно по сторонам.

Выглядит смешно с огромными пакетами в руках, которые передал ему шофер, ожидавший нас перед входом в здание.

– Думаю, нам туда.

Указывает в сторону темного прохода.

Эм!

–Только после вас, Игорь Андреевич.

Я темноты боюсь, так что пускай идет первым.

Семеню за Добровольским вцепившись в подол его пиджака сзади. Вокруг темнота, жуть, привидения. Про приведения шучу, конечно, ну в общем страшно мне очень. Мы поднимаемся по винтовой лестнице, предполагаю, направляемся на крышу – понятное дело. Как там выразился Игорь Андреевич? Будем наблюдать за салютом как на ладони?

РомантИк.

Выходим на крышу. В лицо бьет легкий теплый ветер, и будто бы из далека слышен гул вечерней Москвы. Вижу яркие купола и изящные очертания храма Василия Блаженного, многочисленных людей, разгуливающих по Красной площади, зубчатую стену Кремля и его башни.

Красиво, дух захватывает от шикарного вида. С высоты панорама площади выглядит намного внушительней и величавей.

– Потрясающий вид, – тихо говорю.

Оборачиваюсь с благодарной улыбкой на губах.

– Спасибо.

Игорь Андреевич улыбается в ответ. Глаз не оторвать, насколько красивым он выглядел сейчас. На языке вертятся тысячи вопросов, но я хочу узнать ответ на самый главный: почему человек его уровня и статуса занят развлечением меня, обыкновенной девушки? Что он делает на крыше с этими нелепыми пакетами в руках, из которых видны коробка конфет и шампанское?

– Думаю, именно здесь мы и разведем пикник.

Подходит к каменному парапету, находящемуся на безопасном расстоянии от края крыши и снимает пиджак. Дорогая вещь накрывает пыльную поверхность.

– Прошу.

Игорь Андреевич указывает на импровизируемый стул, закатывает рукава рубашки, обнажая крепкие руки, и внимательно начинает изучать содержимое пакетов. Идеальная белая ткань натягивается на сильной спине, подчеркивая стальные мышцы каждый раз, когда Добровольский делает движение.

– Ева…

Черт.

Опускаю голову в надежде скрыть краску смущения, ведь он наверняка заметил, как я пристально его разглядываю.

– Спасибо, – говорю тихо, быстро прохожу мимо Игоря Андреевича и сажусь на парапет.

Моя попа касается теплой ткани – вещи, которая еще недавно касалась самого Игоря Андреевича.

Неожиданно раздается хриплое:

– Хватит ерзать задом, Ева.

Замираю. Хочу посмотреть в глаза мужчине, но смелости не хватает поднять свой взгляд.

– Кажется, я разглядела суши в ваших пакетах, Игорь Андреевич. Надеюсь, меня зрение не подвело? – бодро спрашиваю, пытаясь разрядить обстановку.

– Любишь японскую кухню?

– Очень. А вы?

– Не могу сказать, что большой любитель.

– Да-да, вам мясо подавай. Говяжий стейк средней прожарки, например?

Улыбаюсь и на этот раз без какого-либо смущения смотрю прямо в глаза Добровольского.

– Запомнила?

– Конечно. Ведь это моя работа.

Игорь Андреевич разливает шампанское в пластиковые стаканчики.

– Кстати о работе. Какие планы на этот счет?

Пожимаю плечами.

– Завтра разошлю резюме. Надеюсь, быстро найду должность по специальности.

– Тост не буду говорить. Просто пожелаю удачи во взрослой жизни.

Делаю глоток игристого напитка, прикрывая грустную улыбку. «Прелести» взрослой жизни мне знакомы не понаслышке. Слишком рано познала предательство собственной матери, боль от смерти отца и тяжелый груз ответственности за жизнь и благополучие другого человека.

Игорь Андреевич присел рядом и, устремив взгляд на ночную столицу, тихо произнес:

– Трудности существуют для того, чтобы преодолевать их, Ева. Человек не может стать успешным, не пройдя через препятствия, предоставленные судьбой.

– С этим не поспоришь.