Мой злой Фей

— А не боялась, что в ответ может прилететь за такие выкрутасы? — в голубых глазах молнии полыхают. Похоже, довела я его до белого каления.

— Ха! Да что ты мне можешь сделать? — откровенно провоцирую.

— Такая смелая?

— А то! — киваю уверено. Смелость, порой даже излишняя — это вообще мой конек.

Он хмыкнул, и в лоб, без прелюдий спросил:

— Поехали ко мне? — в глазах насмешка циничная, — Как тебе такое продолжение вечер? Поедешь? Или все-таки струсишь, придумаешь отмазку?

Струшу??? Мужик, да я об этом мечтала с того самого момента, как тебя впервые увидела. Струшу! Как бы не так! И плевать мне на твои кровожадные мотивы! И думать обо мне можешь все, что тебе заблагорассудится!

— Запросто!  — а саму аж трясет, только совсем не от страха.

Фей смерил взглядом "сама напросилась", и уверенно к выходу потащил.

Черт, как-то быстро мы перескочили на эту ступень, я даже сама не ожидала. Главное дальше все под контролем держать, а то придушит где-нибудь в подворотне и все, тю-тю, нет Наташи.

Глава 4

Глава 4

В его квартиру попросту ввалились, впившись друг друга, вцепившись, так что не оторвешь. Он требовательно, с отголосками ярости на заднем плане, а я податливой лозой к нему липла. Знаю, что я здесь «по делу» и нельзя терять здравый смысл, но голова плывет, тело плавится от его прикосновений, и приходится себе напоминать, что нужно дышать.

Дрожащими пальцами расстегиваю рубашку, с удовольствием ныряя под нее ладонями. Лукьянов отлично сложен, крепкий, жилистый, без лишней поросли на груди. Мне нравится трогать его, жадно скользить пальцами по коже.

Целуемся так, будто съесть друг друга хотим, выпить досуха, проглотить.

Послушно поднимаю руки, когда прихватив подол, тянет платье кверху, стаскивает его через голову и, небрежно откинув в сторону, останавливается. Рассматривает меня с ног до головы, оценивающе, пристально, не скрываясь.

Кожа горит в тех местах, где он к ней прикасался, пылает, отдаваясь томительным спазмом в животе и от взгляда прямого, хищного, похотливого сводит внутренности так, что не вздохнуть.

— Сними! — кивком указывает на оставшиеся клочки одежды, прикрывающие мои трепетные места. И от этого тона приказного остатки самообладания рассыпаются в прах. Остается лишь самка, готовая на все, мечтающая почувствовать его каждой клеточкой.

Как завороженная гляжу в голубые глаза, медленно расстегиваю лифчик, позволяю лямкам плавно соскользнуть по плечам. Грудь от нетерпения начинает покалывать, соски сжимаются почти болезненно, жаждая чужих прикосновений.

Злыдень не торопится прикасаться, смотрит, гипнотизируя невероятным взглядом, а потом севшим, чуть хриплым голосом произносит:

— Остальное.

Я сейчас кончу от одного этого голоса, который проникает в каждый уголок, затрагивая натянутые струны внутри меня.

Подхватив ажурную резиночку, плавно виляя бедрам с огромным удовольствием стянула с себя стринги, игриво покачала их на указательном пальчике и в сторону, вслед за остальной одеждой, откинула. Чувствуя себя чрезвычайно развратной, ступила к нему, провела ладонью крепкой по груди, чувствуя, как сильное сердце бешено бьется. Скользнула по рельефному прессу к поясу брюк.

Лукьянов стоял, не шевелясь, глядя на меня неотрывно потемневшим взглядом, пока расстегивала пуговицу на брюках. Ладонью накрываю ширинку, глажу, чувствуя, как толчками вздыбливается член.

Легкий шелест молнии в тишине, которую прерывало лишь тяжелое дыхание, и смыкаю пальцы на горячей плоти. Мне кажется, я даже облизнулась в этот момент, прикрыв глаза от удовольствия. Природа не обидела, хороший размер, приятный в обхвате. Ладонью провела вверх-вниз по стволу, большим пальцем головку обвела, почувствовав каплю влаги.

У самой-то уже между ног горячо, мокро, так хочется его, в себе полностью. Сжала член сильнее, продолжая водить ладонью по его длине, чувствуя, как дыхание Лукьянова тяжелее становился, отрывистее.

— Довольно, — рывком развернул, в стене прижимая.

О, боги! Он меня прямо тут у стены решил отодрать? Никакой тебе постельки, стола или хотя бы табуреточки? Кл-а-а-ас!

От предвкушения ноги задрожали, сама в стену ладонями уперлась, выгибаясь к нему навстречу. Коленом бесцеремонно ноги раздвинул, заставляя еще сильнее прогибаться.

Провел членом по промежности, мягко на складочки надавливая, чуть вперед толкнулся, упираясь, но не входя. Дрязня, отстраняясь. Двигаюсь за ним, но Фей удерживает, не дает прижаться.

Какой же все-таки Злыдень! Чуть ногой не топнула от досады!

— Этого ты добивалась? — горячее дыхание на шее, от которого соски болезненной тяжестью наливаются и дрожь по позвоночнику.

Не могу ответить, только ртом воздух хватаю, когда снова упирается, чуть погружаясь внутрь.

— Этого? — охаю громко, в голос, то ли от боли, когда прикусывает кожу на плече, тут же целуя, то ли от того что входит одним движением, до упора, прижимаясь животом к ягодицам.

— Чтобы я тебя трахнул? — еще раз хрипло, низко, искушающе развратно.

— Да, — стону, когда выходит почти полностью и снова толкается вперед.