Мой жизненный путь

Сознание пролетариата складывалось тогда из ощущений, как бы испытавших влияние массового внушения. Многие из его представителей без устали повторяли: придет время, когда в мире вновь начнут развиваться духовные интересы, но сначала должно наступить чисто экономическое освобождение пролетариата.

Я считал, что мои лекции оказывали на души хорошее влияние. Люди воспринимали также и то, что находилось в противоречии с материализмом и марксистским пониманием истории. Когда позднее "вожди" узнали об этой моей деятельности, то, конечно же, осудили ее. Один из таких "малых вождей" выступил однажды на одном из собраний моих учеников. Он сказал: "Мы не стремимся к свободе в пролетарском движении; мы хотим разумного насилия". В дальнейшем все усилия были направлены на то, чтобы против воли моих учеников удалить меня из школы. Постепенно эта работа стала для меня столь затруднительной, что вскоре, с началом моей антропософской деятельности, я оставил ее.

У меня сложилось впечатление, что если бы в то время со стороны многих непредвзято мысливших людей был проявлен интерес и понимание к рабочему движению и пролетариату, то это движение развивалось бы совершенно по-иному. Но этим людям предоставили жить среди своего класса, а сами жили среди своего. Каждый из классов имел лишь теоретическое представление о другом. Переговоры велись лишь о заработной плате, когда к этому принуждали забастовки и т. п. Основывались различные благотворительные учреждения: последние, впрочем, заслуживали всяческой похвалы.

Но всем этим животрепещущим вопросам недоставало проникновения в духовную сферу. А ведь только это могло отнять у движения его разрушительные силы. Наступила эпоха, когда "высшие классы" утратили чувство общности и начал распространяться эгоизм с его дикой конкурентной борьбой; эпоха, в которой уже назревала мировая катастрофа второго десятилетия XX столетия. Вместе с тем у пролетариата развивалось своеобразное чувство общности в виде пролетарского классового сознания. Он участвовал в "культуре", развивавшейся в "высших классах", лишь постольку, поскольку она поставляла материал для оправдания пролетарского классового сознания. Постепенно уменьшалось количество мостов, связывавших различные классы.

Благодаря "Магазин фюр литератур" мне была дана возможность понять сущность буржуазии, а благодаря моей деятельности среди рабочих — сущность пролетариата. Богатое поле для познавательного сопереживания движущих сил эпохи.

Глава двадцать девятая

В достижения познания последней трети столетия в духовной области, в развитие человечества стремился пробиться новый свет. Но духовный сон, в котором пребывало материалистическое толкование этих достижений, мешал даже предчувствовать этот свет, не говоря уже о том, чтобы видеть его.

Так наступила эпоха, которая благодаря уже своей собственной сущности могла развиваться в направлении духовного, но которая отрицала эту свою собственную сущность. Эпоха, когда начала осуществляться невозможность жизни.

Я хотел бы привести здесь несколько фраз из моих статей, написанных в марте 1898 года для "Драматургических листков" (издававшихся с начала 1898 года в виде приложения к "Магазин фюр литератур"). Я говорю там об искусстве декламации[154]: "Ученик предоставлен здесь самому себе и случаю более, чем в любой другой области… При той форме, какую приняла сегодня общественная жизнь, каждый человек может оказаться в положении выступающего публично… Возвышение обычной речи до произведения искусства является редкостью… Мы почти утратили чувство красоты речи и еще более — характерной речи… Никто не вправе писать о певце, не имея понятия о том, что значит правильно петь… По отношению же к сценическому искусству ставится гораздо меньше требований… Людей, которые понимают, верно ли произносится стихотворение, становится все меньше и меньше… Художественную речь в наше время считают неким проявлением неудавшегося идеализма… К этому бы не пришли никогда, если бы лучше осознавали присущую речи способность художественного развития".

То, как я тогда представлял себе все это, в некоторой степени осуществилось гораздо позже в Антропософском обществе. Мария фон Сивере (Мария Штайнер)[155], с воодушевлением относившаяся к искусству речи, посвятила себя сначала художественному чтению, а в дальнейшем с ее помощью на курсах, посвященных развитию речи и сценическому исполнению, эту область удалось возвысить до истинного искусства.

Я говорю здесь об этом, чтобы показать, как развивались в течение всей моей жизни определенные идеалы, хотя многие хотели бы найти в моем развитии противоречия.