Мой враг — королева

Я села возле его постели. Я вовсе не притворялась обеспокоенной, меня, действительно, беспокоило желание узнать, что же он задумал. По его обычной манере изображать полное равнодушие я догадалась, что он затеял нечто такое, что должно поразить меня.

Какая-то гнетущая атмосфера царила в доме. Я не могла отдыхать. Я боялась теней, прятавшихся по темным углам. Листья на деревьях уже начали желтеть — наступил сентябрь. Ветер срывал их с деревьев и устилал ими землю в лесу. Я смотрела в окно на деревья и слушала, как ветер завывает в их ветвях. Испытывала ли Эми такое же чувство тревоги в свои последние дни в Камнор Плейс?

Третьего сентября ярко засияло солнце, и Роберт несколько взбодрился. После полудня он позвал меня и сообщил, что на следующий день мы продолжим наше путешествие, если ему не станет хуже. Он сказал также, что мы должны прекратить наши ссоры и прийти ко взаимопониманию. «Мы всегда были очень близки, — сказал он, — и не стоит нам разрывать наши отношения, пока мы живы».

Эти слова почему-то прозвучали зловеще, и глаза его горели лихорадочным блеском.

Однако он почувствовал себя уже настолько лучше, что захотел есть, или он просто внушил себе, что после еды его силы еще более окрепнут и тогда уж он вполне сможет продолжить поездку.

— И ты все-таки не собираешься как можно скорее приступить к лечебным ваннам? — спросила я.

Он внимательно посмотрел на меня и проговорил:

— Видно будет.

Он ел прямо в спальне, так как был еще слишком слаб, чтобы спуститься в столовую. Потом он сказал, что у него есть очень хорошее вино, и он хочет, чтобы мы вместе его попробовали.

Все мои чувства разом встрепенулись. Его слова прозвучали в моем мозгу, как сигнал смертельной опасности. Во всей стране не было человека более искушенного в приготовлении ядов, чем доктор Джулио, личный лекарь графа, и он усердно служил своему хозяину.

Я не должна пить это вино.

Но возможно, у графа и не было намерения отравить меня. Он вполне мог выбрать другой способ отмщения, а не смерть. Он мог запереть меня в Кенилворте и держать там в вечном заточении, сообщив всем, что я лишилась разума, и это было бы для меня хуже внезапной смерти. Но все же мне следовало быть осторожной.

Я вошла к нему в опочивальню. На столе стоял кувшин с вином, рядом три кубка. Один кубок был наполнен вином, два другие — пусты. Он лежал, откинувшись на подушки, лицо его покраснело, и я поняла, что он уже выпил больше, чем следовало бы.

— Так это вино мне надо попробовать? — спросила я. Он открыл глаза и кивнул. Я поднесла кубок к губам, но не отпила ни капли. Слишком уж глупо это было бы.

— Хорошее вино, — проговорила я.

— Я знал, что оно тебе понравится.

Мне показалось, что в его голосе прозвучало злобное торжество. Поставив кубок на стол, я подошла к его постели.

— Роберт, ты очень болен, — повторила я. — Тебе следовало бы сложить с себя хотя бы некоторые из твоих обязанностей. Ты и так сделал слишком много.

— Королева никогда не согласится на это, — заметил он.

— Но она же проявляет заботу о твоем здоровье.

— Да, она всегда проявляет заботу, — улыбнулся он. В его голосе прозвучала нежность, и меня внезапно охватила волна ненависти к этим двум стареющим любовникам, любовь которых продолжалась без конца, и сейчас уже старые и покрытые морщинами, они все еще прославляли ее — или притворялись…?

Какое право имеет женатый мужчина так откровенно восхищаться не своей женой, а другой женщиной, даже если эта другая женщина — королева Англии?!

Без сомнения, я имела право на роман с Кристофером.

Он закрыл глаза. Я подошла к столу и, встав спиной к постели, перелила вино, которое я боялась пить, в другой кубок. Именно из этого кубка обычно пил Роберт — это был подарок королевы. Затем я снова вернулась к его постели.

— Я очень плохо себя чувствую, — проговорил он.

— Ты слишком много ел.

— Она тоже всегда говорила, чтобы я ел поменьше.

— Наверно, она права. Отдохни. Пить хочешь?

Он кивнул.

— Хочешь, я налью тебе немного вина? — спросила я.

— Да, налей. Кувшин на столе, и там же мой кубок.

Я подошла к столу. Мои руки дрожали, когда я подняла кувшин и налила вино в тот кубок, в котором недавно находилось вино, предназначенное мне. Что с тобой? — уговаривала я себя. Если он не собирался причинить никакого вреда, то будет все в порядке и ни с кем ничего не случится. Если же… Тогда ты тоже ни в чем не виновата.

Я подошла с кубком к его постели, и когда я уже протягивала его Роберту, вошел паж, Уилли Хейнес.

Я сказала ему:

— Господина мучит жажда. Принеси еще вина. Оно ему может понадобиться.

Паж вышел, когда Лейстер уже допивал свой кубок.

Следующий день я помню очень ясно, хотя прошло уже столько лет. Четвертое сентября — лето еще не ушло, легкую осеннюю свежесть воздуха солнце прогнало уже к десяти часам утра.

Лейстер сказал, что в этот день мы отправимся дальше. Когда служанки помогали мне одеться в дорожное платье, дверь распахнул Уилли Хейнес, бледный и дрожащий. «Граф лежит неподвижно, — произнес паж, — и вид у него какой-то странный, не умер ли он?»