Мой врач (СИ)

Вокруг них через ковёр сосновых игл появились странные, бело-серебристые цветы с лёгким ароматом; изменился и сам Ирмо; его одежды тоже были пронизаны этими цветами, и Финдекано с изумлением увидел, что его кожа будто стала прозрачной и под ней распускается море светящихся лепестков. По жемчужно-белым волосам Ирмо стали пробегать алые и медные волны; и среди белых цветов появились рубиново-алые соцветия и ягоды; Финьо показалось, что Ирмо словно примеряет на себя Майтимо, — даже не его тело, а его душу, его красоту, – то, что в нём заставляло Финьо любить его.

— Какие у тебя… странные мечты. Неужели в твоё тело попала девичья душа? Меня всегда удивляло, что вам, в отличие от нас, не дали возможности выбирать тела самим… Честно говоря, я не знаю, что и думать. Просто не знаю. Может быть, это проявление Искажения мира, — вздохнул Ирмо. — Надо подумать… наверное, у меня даже может быть несколько идей на этот счёт… но я лучше не буду.

Кудри Ирмо тяжёлыми волнами заливали скамейку и землю кругом, теряясь в пышных, сейчас розовых, лепестках росших кругом цветов.

— Иди домой, и не расстраивайся.

И уже совсем неслышно Ирмо прошептал то, чему тогда Финьо так и не поверил:

— Он тоже тебя любит.

Тот, кто открыл им дверь, спросил у Финьо:

— Тебе легче?

— Нет, — покачал головой Финьо. Ему не было легче от того, что даже валар не смогут помочь ему.

— Мне очень жаль, — сказал юноша и поцеловал его в щёку. Он вложил в руку несколько больших жёлтых цветов на тонких белых стеблях. — Приходи к нам ещё, если хочешь.

— Нет, — ответил Финьо. — Я справлюсь.

Он вышел за ворота. Майтимо ждал его в конце улицы. Финьо поспешил к нему; цветы рассеялись в его руках облаком золотых и белых искр, и ему отчего-то всё же стало легче.

Комментарий к 6. Траур Прекрасный цветущий Ирмо целиком и полностью принадлежит Василисе (jugfeelll) и его можно увидеть тут: http://vk.com/wall-69199110_1827

Shiro Sagisu – Swan Song (Bleach OST)

====== 7. Синее знамя ======

Комментарий к 7. Синее знамя Глава, в которой Маэдросу очень стыдно, а Фингону – ни капельки)

.16.

Майтимо проснулся в лесу, в палатке, замёрзший; по промасленной ткани стучал холодный дождь. По привычке он стал думать о том, кого любил; он мысленно обнимал Финдекано, представлял себе, как тот жмётся к его груди или обнимает руками и ногами: от этого ему всегда становилось теплее. Но теперь ему тоже нечего было вспомнить: торопливые объятия в холодной пустой комнате, пробуждение на королевском ложе, злость… У него перед глазами всё время стояло лицо Финдекано, прижимающего к груди одеяло — непривычно растерянное, жалкое, виноватое. Только сейчас Майтимо вспомнил, какой же он стыдливый. Тогда, вскочив с постели и начав одеваться, он не дал Финьо тоже встать и пойти за ним.

Накануне вечером они с Маглором сидели у костра, и Маглор на какую-то его реплику ответил:

— Нужно было бы обговорить это с Финьо… Фингоном. Мы слишком поспешно уехали из Хитлума.

— Почему я должен с ним это обговаривать? Я не его дружинник. Никогда не дам ему собой помыкать, — раздражённо отозвался Майтимо.

— В смысле — помыкать? О чём ты говоришь? Ты действительно так думаешь?

— Ну, во-первых, я его намного старше, и вообще Финдекано всё-таки не…

Маглор внимательно посмотрел на него и взял его за руку, мягко останавливая. В таких случаях Маглора беспрекословно слушались все: даже совсем разошедшийся Карантир становился ещё краснее и готов был сквозь землю провалиться. Но и на него, старшего, это действовало точно так же.

— Финдекано — не дядя Нолофинвэ? Руссандол, ты сам навсегда отказался от наследства нашего отца и передал его дяде Ноло. Да, у нас есть свои владения, свои замки и дружины, но нашим верховным королём может быть только Финдекано, его старший сын. И теперь к его короне и ты, и я, и мы все имеем столько же отношения, как Барахир или этот твой истерлинг, Бор. И неужели ты думаешь, что от того, что Финьо стал королём, его отношение хоть к кому-то из нас поменялось? Что он способен кем-то помыкать?

Маэдрос промолчал. Маглор отпустил его руку. Маэдросу казалось, что этот разговор окончен, но Маглор глубоко, шумно вздохнул, и решился:

— Послушай, я… я не понимаю, за что ты так его обидел. Даже если ты считаешь, что он сделал тебе что-то плохое, ему хуже, чем любому из нас сейчас. При том, как Финьо к тебе относится…

— Ты что, знаешь, как он ко мне относится? ..

Маэдрос готов был ударить себя. Никакая усталость, страх, отчаяние не могли оправдать этих глупых, неприличных слов. Хорошо хотя бы, что он сказал это одному лишь Маглору.