Мой темный принц

Может, это была и не я… Странный забытый сон, навеянный кем-то древним. Слова срывались с уст, срастались, превращаясь в знакомую песню. Ее так любила Аранатариэль, звезда, отринувшая сомнения и спустившаяся с небес. В песне таилась огромная любовь к миру и свету. Язык был мне незнаком, но я чувствовала мелодию, тянулась за ней. И голос звенел под водой, словно натянутая струна, лишая ведьму сил.

Огненные строки незнакомого проклятия вспыхнули сами. Кто мне сейчас помогал? Боги? Звезды? Стихия? Я не знала. На грани, теряя силы, пропела их.

Оставалось сделать то, что всегда творили русалки: назначить ведьме наказание. Что можно пожелать ей, погубившей двух русалок — мою маму и мать Лира? Ее душа не ведает света. Даже вода, которая очищает, служит проклятием, не дарит ей смерти. Вспомнилось, как ведьма оставила меня на растерзание шайке разбойников, как охотилась… А Лир и Аран лежали на берегу, умирали…

Слова снова всплыли огненными буквами. И я пожелала того, чего ей так не хватало. Истинного света, который будет вечно жечь ее душу, напоминая о сотворенном зле, возвращая боль тех, кого погубила.

Моя сила отозвалась, ударила. В воде поднялся ураган, меня подхватило, поволокло. В ушах звенел отчаянный безумный крик умирающей ведьмы. Волна швырнула на берег, я закашлялась. И вокруг все стихло. Озеро снова стало неподвижным и прозрачным, словно ничего и не было.

Я поползла к Лиру, лежащему неподалеку. Сейчас главное — спасти его. Остальное перестало иметь для меня значение. Страха не осталось, его словно выжгло. Только бы доползти. Только бы успеть! Песок в этот раз причинял боль, колол, словно тысячи ледяных иголок, царапая хвост и кожу. Дышалось тяжело, просто не осталось сил.

Ползти. Просто ползти. Не думать о плохом.

Лир. Я люблю тебя. Я спасу. Не умирай. Не сейчас. Пожалуйста. Я ведь даже не сказала, как ты мне нужен.

Не знаю, шептала ли я это или просто думала, сокращая между нами расстояние слишком медленно, чувствуя, как перед глазами плывут черно-белые круги.

Я почти доползла, оставалось совсем чуть-чуть, каких-то пару рывков, чтобы коснуться его руки и ощутить, что он живой. И я поняла — не успеваю. Голова клонилась к песку, в ушах звенело, в глазах стояла непроглядная темнота.

И это было обиднее всего. Не дотянуться, когда он так близко. Собрала последние силы, сделала рывок… Хвост уже казался неподъемным, тело жгло, мир растворялся. И единственный островок надежды — теплая рука Лира. Живой!

Этого озарения хватило на долю мгновения, а затем я почувствовала острый ледяной поцелуй темноты и в ней — чей-то отчаянный крик:

— Ариадна!

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Очередной сон был тягучим, совсем странным. Казалось, он снится мне не в первый раз. Кто-то отчаянно кричал, звал, умолял вернуться. Или нет? Голосов в этой кромешной тьме уже слышалось два.

Как же сложно вспомнить. Даже кто я.

— Русалка! Сумасбродная русалка, которая смогла победить сильнейшую в мире ведьму.

А они существуют? Даже в темноте меня беспокоил этот вопрос.

— Да.

Голоса отвечали хором. Нелепость какая.

Пустота звала, манила.

— Тогда зачем нас спасла? — Первый голос.

— Забери тогда и меня, если не хочешь возвращаться. — Второй голос, хриплый, уставший, родной…

Существует ли здесь небо? Как к нему пробраться?

— Дайари, без тебя меня уже нет.

Дайари. Как нежно. Как красиво. Знать бы, что означает. Дайари.

— Единственная, моя единственная. Мой свет. Вера. Радость. Я люблю тебя.

— Не уходи от нас! — Уже другой тихий голос.

Как оставаться тут, если кому-то нужна?

— Спасибо!

Оба голоса выдохнули это с облегчением, а вот темнота… она не хотела отступать и отпускать. Кутала меня в пронзающий лед, целовала холодными губами, лишала возможности думать.

— Держись, мы поможем.

И темнота стала рушиться, распадаться на осколки.

Чувство реальности ко мне возвращалось медленно, какими-то отдельными урывками. Помнила, что прокляла ведьму и ползла… Боль оттого, что кто-то безжалостно растирал мое тело, стараясь вернуть тепло, заставила вскрикнуть. Согревающее дыхание на запястьях и кончиках пальцев, словно кто-то делился самой жизнью. Чей-то смутный силуэт в мелькании звездного неба… И напоследок обжигающий поцелуй.

— Дыши, Ари! Дыши! Не смей умирать! Ты слишком мне нужна! Не смей! — До ужаса знакомый голос в необъяснимой тревоге и не думал сдаваться.

Что же все так болит-то? Почему не вспомнить имени того, кто не дает уплыть в темноту?

— Лир, приходит в себя!

Виски заломило от воспоминаний, горло обожгло холодным воздухом. Мы ведь не могли оказаться за краем той бездонной черной пропасти все вместе?

Сознание снова провалилось в неизвестность.