Мой суженый, мой ряженый

— О чем ты? — Женя изобразила на лице безмятежность. — Я никуда не поеду. Главное, чтобы ты была здорова.

— Девушка, — поторопил врач. — Побыстрее, у нас еще куча вызовов.

— Да, сейчас. — Женя принялась собирать материны вещи, халат, ночнушку, тапочки.

Потом они вместе с фельдшером осторожно спустили Ольгу Арнольдовну вниз и уложили в машину.

В больнице Женя дождалась, пока мать осмотрит врач, поговорила с ним, выяснила, что можно привозить из продуктов и, поцеловав на прощанье Ольгу Арнольдовну, уехала.

Дома она позвонила Любе.

— Привет, — обрадовалась та. — Как дела?

— Плохо. Маму увезли в больницу. Сердечный приступ.

— Час от часу не легче, — расстроилась Любка. — Ты сама-то в порядке?

— Вроде бы. Скажи завтра Лосю, что я в эти дни не появлюсь. И в Курск тоже придется вам ехать без меня.

— Ну, понятное дело. Жалко.

— Ладно, перебьюсь. Лишь бы мама поправилась.

— Женюра, держись. Ты сильная, ты все сможешь. Заехать к тебе?

— Нет, не нужно. Я жутко устала, сейчас лягу спать. Завтра с утра пораньше поеду в больницу.

— Женюр, я понимаю, что сейчас мой вопрос не совсем к месту, но… как у вас с Карцевым?

— Никак, — коротко ответила Женя.

— То есть? Прошла любовь, завяли помидоры?

— Можешь считать, что так. — Женя говорила с неохотой.

Ей казалось кощунственным обсуждать их с Женькой отношения сейчас, в тот момент, когда мама лежит в больнице. Ведь это она довела ее до такого состояния, она и ее сумасшедшая любовь!

— Ладно, ясненько, — произнесла Любка. — Ну что ж, тогда чао.

— Чао, — попрощалась Женя.

Она положила трубку и глубоко задумалась. Не судьба им с Женькой помириться во время поездки. Может быть, позвонить ему прямо сейчас, рассказать, как плохо обстоят у нее дела? Неужели он не посочувствует ей, останется равнодушным? Ведь он же вовсе не жестокий и не злой, хотя и хочет таким казаться.

Женя вспомнила, как он заботился о ней, ухаживал, когда она болела, готовил для нее разные лакомства, беспокоился, чтобы ее не продуло, чтобы ноги не промокли. Не могла же вся его нежность по отношению к ней испариться без следа. Причина, по которой она собирается к нему обратиться, весьма веская.

Женя уже набрала номер, но внезапно передумала. Ни к чему все это. Пусть уж он съездит в Курск, а когда вернется, тогда они и поговорят. К тому времени и матери станет лучше, а сейчас что можно сделать? Только ждать.

29

Анна Анатольевна бережно закрыла крышку рояля, спрятала в шкаф ноты и, погасив свет в зале, вышла в коридор. Сегодня она уходила с репетиции последней — нужно было выучить сложный аккомпанемент к грядущим гастролям. Конечно, можно было позаниматься и дома, но там соседи снизу сразу начнут стучать по батарее — у них хроническая непереносимость классической музыки.

Анна Анатольевна прошла в гардероб, сменила лаковые «лодочки» на полусапожки, надела пальто и глянула на часы. Без четверти девять. Да, засиделась она за Рахманиновым и Гречаниновым, не заметила, как пролетело время. Гардеробщица, маленькая и сморщенная старушка, кивнула ей, стараясь подавить зевоту.

— До свиданья, Марья Тимофеевна, — попрощалась с ней Анна Анатольевна.

— Всего доброго.

Она вышла на улицу и едва не налетела на темную фигуру, стоящую у самой двери.

— Жень, ты?

— Я.

— Тьфу, напугал до смерти! — в сердцах проговорила Анна Анатольевна. — Притаился, все равно, как маньяк какой. Чего домой не идешь?

— Вас жду.

— Да чего ж меня ждать? Ехал бы себе. У тебя ведь ключ.

— Неохота. Что я там буду делать, один в квартире? — Женька протянул руку и забрал у нее сумку с продуктами, купленными еще днем.

— К матери бы зашел. Ей поговорить не с кем, совсем забросил ее.

— Перебьется, — угрюмо бросил Женька.

Они, не торопясь, направились к остановке. Анна Анатольевна искоса поглядывала на его лицо, на котором застыло выражение злости и растерянности.

— Чудак человек! Ну чего ты добиваешься, скажи на милость? Тебе с девушкой гулять нужно, а не со старухой.

— Вы не старуха.

Она улыбнулась.

— Старуха, кто ж еще.

Какое-то время они оба молчали. Потом Анна Анатольевна проговорила другим, осторожным и мягким тоном:

— Женя на репетицию не пришла. И в прошлый раз ее тоже не было. Что с ней, не знаешь?

— Нет.

— А должен бы знать, — произнесла она недовольно. — Должен бы. Может, какая беда?

— Никакой беды. Прогуливает и все дела. Готовит свои проекты или в библиотеке торчит.

— Вот бы тебе когда-нибудь там поторчать, — вздохнула Анна Анатольевна.

— Очень надо.

— Знаю. Тебе ничего не надо в отличие от всех нормальных людей. Была бы я на месте Жени, я бы давно поставила на тебе крест.

— Она и так его поставила.

По Женькиному тону Анна Анатольевна поняла, что это не просто треп. Видимо, что-то произошло за эти дни. Что-то такое, о чем он ей не рассказал. Она настороженно глянула на него.

— Ты… ты говорил с ней?

— Нет. Она сама.

— Что сама?

— Сама. Подходила на позапрошлой репетиции.

— И что? — с надеждой спросила Анна Анатольевна.

— Да ничего. — Женька уставился себе под ноги.

— Как ничего? Такого быть не может. Не морочь мне голову, пожалуйста. Ты извинился перед ней?

— С чего это я должен извиняться?