Мой Щенок

— Нет. Точно не был. Мы вчера весь день провели вместе: с его машиной проблемы утрясали. Потом в баре сидели, встречались с заказчиком, почти до утра. Вас дожидаться не стали. Домой приехали, и Санька спать завалился. Вымотался за день, бедолага, даже по девкам не пошел, — в голосе брата сквозила плохо скрытая ирония. — А почему ты спрашиваешь?

Я вновь поболтала в руке стакан, избегая смотреть на Мрака. Он ведь предупреждал меня. Черт подери, он столько раз предупреждал…

— Ирвину кто-то дверь открыл. В смысле, барьер. Санька тогда видел, как я открываю с панели в моей комнате. Я подумала, может, он…

— Нет, — категорично заявил брат, — Санька бы твой приказ нарушать не стал. Он любую глупость может выкинуть, но нарушить прямой приказ, да еще в отношении Вина он не способен. Нет. Слушай, а, может, ты сама забыла закрыть все, как следует?

Я промолчала. Мрак окинул меня оценивающим взглядом, потом возразил сам себе:

— Нет, ты не могла забыть. Только не ты. М-да… а кто еще знает?

— Ты, — откликнулась я. — Макс, я при нем открывала. И все. Больше никто. Макса я уже спросила, он вчера с раннего утра находился в больнице. Сутки практически. У него какая-то безумно сложная операция была. Свидетелей полно. Да и маловероятно его участие. Плохо это все. Никто из вас троих этого не делал. Я точно барьер опускала на входной двери. Значит, есть кто-то еще, кто в курсе. Причем человек. Вампир войти бы не смог.

— А сам Вин?

— Нет. Ты же знаешь, мне дом охотники делали. На панелях управления такая защита стоит, что вампиру не то, что прикоснуться, смотреть больно. Он не знает, как открыть даже сам пульт, не говоря уже о нужной комбинации рычагов. Так что объяснить кому-то вряд ли смог бы. А разобраться самостоятельно… я сама месяца четыре разбиралась, путалась и запоминала. И ты не сразу сообразил. Сложно.

Мы снова помолчали. Мрак задумчиво вертел в руках бутылку виски. Я теребила кончик косы. Мысли у обоих были невеселые. Наконец, брат вздохнул и налил по третьей.

— Что ты собираешься с ним делать, когда найдешь?

Я помялась, потом взяла себя в руки и ответила как можно безразличнее:

— Тебе же прекрасно известно, что по Кодексу…

Мрак неожиданно вскочил, опрокинув свой стакан, и сжал кулаки:

— Черт тебя подери, Леди! Какого ляда ты прикрываешься Кодексом?! Дался он тебе! У тебя в учениках вампир, мать его! Что об этом говорит Кодекс? Ничего? Странно-то как! Ты всегда плевала на все, что тебя не устраивало! В прошлый раз ты что-то Кодексом не руководствовалась, когда эту сволочь зубастую в живых оставила. Что сейчас-то изменилось?!

Я тоже поднялась, чтобы не смотреть на брата снизу вверх. Мрак тяжело дышал, его глаза сузились, а кулаки были по-прежнему сжаты, мышцы на груди напряглись.

— Я собираюсь его найти для начала. А там посмотрим, стоит ли на этот раз игнорировать…

— Да оставь ты чертов Кодекс в покое! Мы с тобой знаем друг друга много лет! Я насквозь тебя вижу. Не хочешь убивать, так и скажи, зачем увиливать и нести чушь?! Боишься, что не сможешь — тоже скажи, поможем! Или, может, ты… — Мрак перевел дыхание и закончил гораздо тише, — влюбилась в щенка?

Я оторопела. Такого от брата я не ожидала. С чего он взял, что я влюблена в Ирвина? Или Мрак просто ревнует?..

— Брат, не говори глупостей. Конечно, я к нему привязана. Но как к ученику. Мне больно от его поступка, и еще как, но не более. К тому же, если бы я влюбилась, я бы давно затащила его в постель. Он бы в ногах у меня валялся, — грустно хмыкнула я.

Мрак сел, глядя в сторону. Поднял стакан, со стуком поставил его на стол и вновь налил себе виски. Затем, поймав мой взгляд, зло ответил:

— Он и так у тебя в ногах валялся. И в прямом, и в переносном смысле. Может, из-за этого он сбежал? Может, ему надоело надеяться? Устал и решил уйти по-тихому? И потом, откуда мне знать, ваши отношения могли быть любыми — не обязательно же тебе их афишировать. А твоя склонность к щенкам нам всем прекрасно известна.

Я выпила свой виски залпом и аккуратно поставила стакан донышком вверх. На сегодня хватит. Мрак, наблюдавший мои действия, сцепил руки на коленях и горько поджал губы:

— Извини. Я нагрубил тебе со зла. Пожалуйста, присядь и позволь мне объясниться. Мне претит то, что я делаю. То, что я вынужден скрывать правду от наших друзей, связанный данным тебе словом. И я не понимаю тебя, твоих мотивов. Не могу разобраться в твоем состоянии. Меня тревожит то, что происходит. Но ты права, сейчас главное — найти сбежавшего ученика.