Мой роман, или Разнообразие английской жизни

– И после того хлопотал, суетился, обещал Бог знает что, а между тем, к какому результату привели все его хлопоты? Особу о которой я говорю, ваш отец не согласился бы увидать, не поверил бы ей, если бы даже с нею увидался, между тем она великодушна, благодарна, в состоянии сочувствовать вам обоим. Это сестра врага вашего отца – маркиза ди-Негра. Я уверен, что она имеет большое влияние за своего брата, что она слишком хорошо посвящена в его тайны, чтобы страхом заставить его отказаться от всех видов за вас; но, впрочем, к чему я распространяюсь о ней?

– Нет, нет! вскричала Виоланта. – Скажите мне, где она живет: я желаю с нею видеться.

– Извините: а не могу исполнит вашего желания; самолюбие этой женщины задето теперь несчастным предубеждением отца вашего против неё. Теперь слишком поздно рассчитывать на её содействие. Вы отворачиваетесь от меня? мое присутствие вам ненавистно? Я избавлю вас от него теперь. Но приятно или неприятно это вам, а вам придется современем переносить его в продолжение всей вашей жизни.

Рандаль опять поклонился по всем правилам этикета, отправился к дому и спросил леди Лэнсмер. Графиня была дома. Рандаль отдал записку Риккабокка, которая была очень коротка, заключая в себе лишь опасения, что Пешьера открыл убежище изгнанника, и просьбы, чтобы лэди Лэнсмер удержала у себя Виоланту, даже против её желания, впредь до особого распорежения со стороны отца по этому предмету.

– Примите все меры предосторожности, графиня, умоляю вас. – Как ни безразсудны намерения Пешьера, но где есть сильная воля, там и путь к успеху.

Сказав это, Рандаль распрощался с леди Лэнсмер, отправился к госпоже Негра и, пробыв с всю час, поехал в Ламмер.

–

– Рандаль, сказал сквайр, который смотрел очень изнуренным и болезненным, но который не хотел признаться, что очень грустит и беспокоится о своем непослушном сыне: – Рандаль, тебе нечего делать в Лондоне; не можешь ли ты переехать ко мне жить у меня и заняться хозяйством? Я помню, что ты показал очень основательные сведения насчет мелкого сеяния.

– Дорогой мой сэр, я не премину приехать к вам, лишь только кончатся общие выборы.

– А что тебе за надобность в этих общих выборах?

– Мистер Эджертон желает, чтоб я поступил в Парламент; потому действия для этой цели теперь в ходу.

Сквайр поникнул головою.

– Я не разделяю политических убеждений моего полу-брата.

– Я буду совершенно независим от них, вскричал Рандаль, с увлечением. – Эта-то независимость и есть то положение, которое привлекает меня.

– Приятно слышать; а если ты вступишь в Парламент, ты, верно, не поворотишься спиною к своей отчизне?

– Поворотиться спиною к родине! воскликнул Рандаль тоном благочестивого ужаса. – О, сэр, я еще не такой изверг!

– Вот настоящее выражение для названия подобного человека, проговорил доверчивый сквайр: – это изверги в самом деле! Это значит повернуться спиною к своей матери! Родина для ник та же мать.

– Для тех, кто живет её силами, без сомнения, мать, отвечал Рандаль, с важным видом. – И хотя мой отец скорее умирает с гододу, чем живет по милости этой матери, хотя Руд-Голл не похож на Гэзельден, все-таки я….

– Поудержи свой язык, прервал сквайр: – мне нужно поговорит с тобою. Твоя бабушка была из рода Гезельденов.

– её портрет висит в зале Руда. Все говорят, что я очень похож на нее.

– В самом деле! сказал сквайр: – Гезельдены большею частью были крепкого сложения и с здоровым румянцем на щеках, чего у тебя вовсе нет. Но ты, конечно, не виноват в том. Мы все таковы, какими созданы. Впрочем, поговорим о деле. Я намерен изменит свое духовное завещание (с продолжительным вздохом). Тут предстоит адвокатам заняться серьёзно.

– Прошу вас…. прошу вас, сэр, не говорите мне о подобных вещах. Д не могу даже подумать о возможности….

– Моей смерти! Ха, ха! Какой вздор. Да мой собственный сын рассчитывает на мою кончину и чуть ли не обозначал самый день её в своих векселях. Ха, ха, ха! Вполне образованный сынок!

– Бедный Франк! не заставляйте его страдать за минутное забвение своих обязанностей в отношении к вам. Когда он женится на бедной иностранке и сам будет отцом, он…

– Отцом! вскричал сквайр, с негодованием:– отцом какой нибудь гурьбы хилых ребятишек! Никакая басурманская тварь не ляжет в моем фамильном склепе в Гезельдене. Нет, нет! Не не смотри же на меня с таким упреком…. я не хочу лишать Франка наследства.

– Еще бы! заметил Рандаль, с судорожным движением губ, спорившим с радостною улыбкою, которую он старался выказать.

– Нет…. я предоставляю ему в пожизненное пользование большую часть моего имения; но если он женится на иностранке, то дети не будут иметь права на наследство…. в таком случае ояо перейдет к тебе. Но…. (не прерывай меня пожалуста) ко Франк, кажется, проживет дальше, чем ты; значит тебе не за что очень благодарить меня. Впрочем, я не ограничусь и в отношении к тебе одним лишь обещанием. Каких мыслей ты насчет женитьбы?

– Я совершенно готов следовать вашим указаниям, отвечал Рандаль, с покорностью.