Мой Рагнарёк

Разумеется, я добился своего: еще бы я с ними не справился! Я отправил шестерых валькирий за Аидом, и мои девочки вернулись в срок, поскольку расстояние не имеет для них никакого значения. По дороге они потрудились омыть лицо Гадеса в водах океана — не думаю, что это привело его в чувство, но по крайней мере, его вид не слишком оскорблял мой взор.

Одним словом, на закате мы наконец-то собрались все вместе на пустующей амбе погибшей Геры. Я выбрал это место для встречи, поскольку здесь всем хватало места, к тому же теперь эта гора была общей территорией: имущество мертвого принадлежит всем живым понемножку… Впервые я увидел всех Олимпийцев одновременно — впрочем, не всех: троих уже навсегда вычеркнули из списка бессмертных умелые руки таинственных убийц, а безумная Персефона, покинувшая Аид вместе с мертвецами, так и не объявилась у нас — впрочем, насколько мне было известно, она вообще нигде не объявилась, а ее следы обрывались в мокром песке на берегу Леты…

Мои союзники представляли собой весьма причудливое зрелище: ни один из них не явился на совет при своем собственном лице. Афина снова превратилась в загорелого Марлона Брандо и теперь снисходительно косилась на своих сородичей: они выглядели не столь внушительно, особенно Арес, которому внезапно взбрело в голову напялить на себя тело белокурой девы. Возможно, ему просто надоело спорить с Аполлоном, кому из них достанется вожделенный облик Элвиса, но я заподозрил, что Арес придумал способ подшутить над моими воинственными планами. Если уж бог войны является на военный совет в облике какой-то кудрявой девки, едва прикрыв ее прелести полупрозрачным белым тряпьем, кто станет с должной серьезностью относиться к происходящему?! Я открыл было рот, чтобы приказать ему принять пристойный вид, но потом (уже в который раз) напомнил себе, что сейчас не время для ссор — а с этого дурня Ареса сталось бы затеять долгую свару, ему только повод дай!

Зевс прибыл последним, хмурил кустистые брови, старательно делая вид, что попал сюда совершенно случайно. Поначалу Зевс и слышать не хотел ни о каких собраниях: дескать, если бы он считал, что Олимпийцам нужно собраться вместе, он бы призвал всех к себе, и дело с концом! Он бы и не пришел, если бы не мое заклинание, позволяющее убедить самого несговорчивого собеседника. Когда я был молод, это заклинание действовало только на людей и гномов — впрочем, некоторые турсы впадали от него в оцепенение и умолкали навсегда, а тролли начинали плакать, как голодные дети — но и Ванов, и моих родичей оно могло только насмешить. А вот Зевса я околдовал так быстро, что он ничего не успел заподозрить. Я испытал нечто вроде разочарования: я никогда не сомневался, что смогу его одолеть, но никак не ожидал, что это случится так быстро!

Все напряженно молчали, выжидающе уставившись на меня. Судя по всему, мне до сих пор не слишком-то доверяли. Ничего удивительного: я был для них чужаком — вроде бы, дружественным, но слишком могущественным, чтобы сойти за своего!

Правда, я стал личным гостем Афины — а насколько я успел разобраться в сложных взаимоотношениях своих новых приятелей, Афина была единственной, от кого никогда не требовали объяснений: считается, что она всегда права, что бы не учудила, так что уместность моей персоны на ее амбе не вызывала ни жарких дискуссий, ни даже сплетен: «если уж Палладе кажется, что так надо…» Все это хорошо, но я не был одним из них. До сегодняшнего дня такое отношение не вызывало у меня никаких возражений, я и сам заботился о том, чтобы держаться на должном расстоянии: положение чужака развязывает руки, поскольку ни к чему не обязывает. Но сегодня вечером мне требовалось их доверие: я твердо решил развязать войну, не дожидаясь Дня Судьбы, и теперь мне предстояло убедить Олимпийцев, что эта война нужна не только мне одному.

Для начала я завел речь о таинственных убийцах и моей руне, которая наконец-то их остановила. Поначалу Олимпийцы довольно холодно отнеслись к моему сообщению о том, что эта опасность миновала — они попросту не могли в это поверить. Я не стал на них гневаться: когда дела идут все хуже и хуже, хорошие новости раздражают, как нелепые пожелания долголетия у одра смертника. Так что они предпочитали считать спокойствие минувшей ночи счастливой случайностью и гадать, кто следующий: иногда обреченный боится надежды, которая может причинить боль тому, кто от нее отвык, часто — напрасную… Но Афина подробно рассказала своим родичам о том, как пронзительно визжала маленькая темнолицая девка с веретенами, напоровшись на мою руну на пороге дома. Упомянула она и незнакомца, который явился невесть откуда, чтобы сообщить нам имена наших убийц и снова исчезнуть.

Олимпийцы удивленно переглянулись и тут же принялись судачить: кто бы это мог быть?

— Выходит, теперь ты уверена, что руны Одина надежно защищают нас от убийц? — Хмуро спросил Зевс. — Хотелось бы верить… — Он пристально посмотрел на меня и настороженно спросил:

— Но тогда почему ты с самого начала не защитил нас, Один?