Мой Рагнарёк

– Никуда она не исчезнет. Это же все-таки магия, а не вечерний макияж!

– "Макияж"?! Ну-ну… И где ты только успел нахвататься таких словечек? – Усмехнулась она. Я не стал втолковывать ей, что мне ведомо любое слово, хоть раз сорвавшееся с человеческого языка – не до похвальбы сейчас!

Пример Афины вселил решимость в сердца остальных. Арес решительно разорвал свое платье – что было совсем не обязательно, с таким-то глубоким вырезом! – кокетливо осведомился у окружающих, нравится ли им его новый шикарный бюст, а потом с неподдельным интересом наблюдал за моими действиями.

– Ни хрена он меня не заколдовал! – Весело сообщил он Олимпийцам. – Я бы почувствовал, если что не так!

– Ну да, теперь ты у нас такой чувствительный, дальше некуда! – Насмешливо отозвалась Артемида. Она уже расстегивала драгоценные пуговицы на своей шелковой одежде, но недоверие в ее глазах не угасло.

– Если не хочешь – не нужно. – Мягко сказал я. – Надеюсь, у тебя еще есть время подумать…

– У меня нет времени. Его нет ни у кого из нас. – Она испытующе посмотрела на меня. – А ты не предчувствуешь недоброе, Один? Я думала, что у тебя чуткое сердце…

– А что, ты чуешь беду, Диана? – Озабоченно спросила Афина.

– Геката где-то рядом. – Кивнула Артемида. – Давненько мне не доводилось вздрагивать от ее близости! А где Геката, там и беда… Кстати, можешь шепнуть своим рунам и ее имя, Один – не помешает!

– А кто она, эта Геката? – Спросил я. – Впервые слышу ее имя…

– Да, мы не слишком любим о ней вспоминать. Когда-то она была одной из нас. – Неопределенно объяснила Артемида. – Было время, когда люди считали ее моей тенью, и в их словах была доля правды, поскольку в те времена мы обе с радостью подчинялись велениям Луны, да и охотились в одних угодьях, только я днем, а она – ночью… Но мы уже давно враждуем. Очень давно!

– И что, она – искусная охотница? – С интересом спросил я. – А вы не могли бы забыть старые ссоры до лучших времен? Было бы неплохо разжиться могущественным союзником…

– Да, неплохо. – Неуверенно согласилась Артемида. – Она действительно "искусная", как ты выражаешься, и очень могущественная… Геката старше нас. И она совсем другая. Мы никогда не понимали ее, как не могли понять ее родичей, титанов…

Насколько я помню, сам Зевс не слишком любил ей перечить в те времена, когда она навещала нас на Олимпе… – От меня не укрылось что Зевс недовольно насупил брови, но возражать Артемиде не стал.

– Но не думаю, что она захочет стать нашим союзником. – Продолжила она. – Геката и в лучшие времена предпочитала действовать в одиночку. А если бы она и захотела найти себе компанию… Знаешь, мне легче представить ее в стане наших врагов, чем рядом с нами! Если хочешь, я могу рассказать тебе о ней, но позже. А сейчас делай свое дело. Темнота сгущается.

Я кивнул и взялся за нож. Диана была права: темнота сгущалась, а до сих пор наши неведомые враги приходили за нашими головами именно под покровом ночи. На их месте я бы непременно попытался застать Олимпийцев врасплох, где-нибудь на свежем воздухе, если уж двери их домов теперь были надежно заперты для незваных гостей. Вообще-то, я не слишком опасался внезапного нападения, поскольку велел валькириям охранять подступы к месту нашей встречи – а с такой охраной можно не опасаться неожиданностей! Но по мере того, как темнота вокруг нас сгущалась, мое сердце все чаще вздрагивало от смутного беспокойства. Странно – до сих пор я всегда считал ночь временем моей силы…

Как бы то ни было, темнота подгоняла меня. Я успел начертить руну Эйваз на груди Артемиды и Аполлона, который забыл о сомнениях, увидев снисходительную улыбку на губах своей сестры. Потом я принялся колдовать над Гелиосом. Гефест тоже покинул свое место и неохотно подошел ко мне нелепой походкой маленького печального человечка, который смешил людей чуть ли не сотню лет назад. Аид равнодушно сидел в стороне. Боюсь, этот бедняга не слишком-то осознавал происходящее. Кажется, ему было совершенно все равно: подставлять свою грудь под мой спасительный нож, или под губительный клинок одного из убийц… Зевс тоже медлил: ему очень не хотелось окончательно признавать мое превосходство. На его месте я и сам бы терзался, выбирая между воплями гордыни и шепотом разума, и в конце концов я – если не я нынешний, то по крайней мере, тот Один, который совсем недавно величественно восседал в золотых чертогах Вальгаллы, наверняка предпочел бы уступить гордыне! Я медленно учился мудрости, куда медленнее, чем следовало, и мог только посочувствовать Зевсу: мы с ним были одного поля ягода…

– Приятно видеть, что вы наконец-то приобщились к древним мистериям, голубчики!

– Насмешливый женский голос раздался откуда-то из-за моей спины. Я не мог обернуться, поскольку как раз вплотную занялся руной на груди Гелиоса.