Мой пленник, моя жизнь

– Не обижай наших богов, мальчик. – Но кухарка тоже улыбалась. – Родись ты в Литонии, твоим покровителем был бы как раз Урун. Он помогает воинам. А как положено в вашей стране?

– В Изельгарде поклоняются стихиям, – ответил я. – Вода, огонь, земля, воздух. У каждой из них – свои боги-посланники.

– И твой покровитель, видимо, огонь, – сделала вывод Лайза.

– Да. Был когда-то. Стихии не любят проигравших.

Кухарка вздохнула, отложила поварешку, подошла и по-матерински обняла.

– Не грусти, мальчик, – сказала она. – Кто знает, куда еще заведет твоя дороженька. А сегодня ночью будем праздновать, накрывать столы. Три дня потом никто не работает, отдохнешь. А еще завтра в замке будет маскарад. Потом леры уедут в столицу.

– Маскарад? – удивился я.

– Да, лери Белла против, но лер Айк ее уговорил. Он молод, ему хочется веселья, а не грусти.

– И кто же поедет в столицу? – Я ухватился за ускользающую мысль.

– Лер Леонард и лер Айк, – ответила Лайза. – Королева ждет дитя, король устраивает праздник.

Значит, Бранда беременна. Рад за нее. Оставалось надеяться, что их брак с Илвертом был хоть немного счастливым.

– И надолго они уедут?

– Как знать? – Лайза пожала плечами. – То ведают лишь боги-покровители, а они не любят сроков.

Нет, о побеге думать еще рано – у меня нет средства снять печать. Но можно искать, и никто не будет следить за каждым моим шагом. Напроситься с Лайзой в город, поспрашивать. Правда, кто и что мне скажет без денег? Но вдруг повезет? И Эмми. Раз она не едет, я смогу говорить с ней без свидетелей. Она должна что-то знать. Пока все складывалось неплохо.

До самого вечера кипели приготовления, а затем мы вынесли во двор столы. Женщины накрыли их скатертями, неподалеку разложили большой костер. Я хотел было уйти к себе, чтобы не смущать людей. Мы по-прежнему сторонились друг друга, но хотя бы все не замолкали в моем присутствии. Только разве от Лайзы скроешься? Она тут же отыскала меня.

– Эй, куда это ты собрался, мальчик? – спросила, подбоченившись.

– Спать, – ответил я.

– Кто же спит в первую зимнюю ночь? Год потом счастья не видать.

– Лайза, другим будет неприятно… – попытался ей объяснить.

– Плевала я на других, мальчик, и тебе советую. За мной, немедленно.

Пришлось послушаться, не хотелось обижать добрую женщину. Она усадила меня между Анитой и собой, и никто не сказал слова против. Нита радостно заулыбалась. Она по-прежнему относилась ко мне с теплотой. А я заметил на ней рябиновые бусы и сказал:

– Ты принарядилась. Тебе к лицу.

Девушка довольно рассмеялась, а затем протянула мне какой-то сверток.

– Что это? – спросил ее.

– Подарок, – вместо Ниты ответила Лайза. – Не отказывайся, она сама рукодельничала.

В свертке находилась широкая черная лента, на которой мелкими бусинами были вышиты какие-то символы.

– Для волос, – пояснила Лайза. – Отросли ведь, в глаза лезут.

Это правда, действительно мешали. Но снова стричься я не собирался, и никому не позволю повторить то, что случилось на казни.

– А это – охранные символы Уруна. – Лайза показала на бусины. – Призывают удачу, защищают голову и даруют светлые помыслы.

Я коснулся бусин – и почувствовал легкое покалывание. Магия! У Ниты есть магия? Этот вопрос и озвучил Лайзе.

– Очень слабая, – ответила та. – На многое девочка не способна, но вот наполнить вышивку силой смогла. Для тебя ведь старалась.

– Спасибо, Нита. – Я обнял ее и повязал подарок на лоб. Отлично! Очень удобно.

– Идет! – рассмеялась Лайза, а Нита счастливо улыбнулась и пожала мою руку.

– Жаль, мне тебе нечего подарить, – ответил я, но она отчаянно качнула головой и прижала руку к сердцу.

– Она считает, ты уже сделал ей подарок, когда защитил, – пояснила Лайза. – Нита каждый день молит за тебя Лаада.

Девушка покраснела и отвернулась. Видимо, Лайза раскрыла ее секрет.

– А за что отвечает Лаад? – поинтересовался я.

– За семью, – ответила кухарка. – За близких людей, чтобы с ними не случилась беда.

– Спасибо, – сказал Ните еще раз.

А костер разгорался все выше. Казалось, что пламя лижет небо. И мне было хорошо и спокойно. Боялся поначалу, что буду кого-то стеснять, но со мной заговаривали, поздравляли, подливали слабое, разбавленное вино. И я смеялся, хотя думал, что уже разучился это делать.

– Ты такой красивый, когда улыбаешься, мальчик, – заметила Лайза. – Эх, где мои тридцать! Я бы тогда на тебя положила глаз.

– Ты бы тогда на меня и не взглянула, коварная, – отвечал я. – Знаю я вас, женщин.

Лайза только качала головой. А когда кушанья на столах закончились, девушки убрали посуду, мы унесли столы и расселись вокруг костра. Лайза и Шиан первыми затянули какую-то песню. Я понимал не все слова. Видимо, она была не на современном литонском, либо на каком-то его наречии. Но песня была красивая, очень мелодичная. В мелодию вплетались новые и новые голоса. И это было так необычно, что я сам не заметил, как начал покачиваться в такт. Искры огня улетали в ночное небо. Высоко, очень высоко.

– Урун услышал нас! – с завороженной улыбкой сказала Лайза. – Никогда еще костры Эйшвила не горели так ярко. Пора танцевать!