Мои питомцы и другие звери

Впервые встретиться с шакалами поближе мне удалось в Азербайджане. Там в районе Ленкорань находятся два заповедника. Старейший — Кызыл-Агачский — это остров в заливе Каспийского моря. На острове зимой собираются сотни тысяч перелетных водоплавающих и околоводных птиц. Второй, более молодой, получивший название Гирканский лес, находится в Талышских горах.

До войны шестидесяти километровая полоса между побережьем Каспийского моря и предгорьями Талышских гор представляла собой заболоченную равнину, покрытую непроходимыми зарослями ольхи, ив, других влаголюбивых деревьев и кустарников. По ночам оттуда раздавалось грозное рычание туранских тигров. Позже заросли вырубили, болота осушили, а на месте бывших джунглей возникли десятки многолюдных поселков и засаженных полей, с которых в Ленинград прямыми поставками поступали ранние овощи: капуста, помидоры, кабачки, баклажаны. В одном из таких поселков, выросших на подступах к Гирканскому лесу, я в то лето и поселился. Большую часть дня и часть ночи я проводил в заповеднике. Мне приходилось ежедневно карабкаться вверх по довольно крутым склонам гор, чтобы в сумерках из укрытий на западной стороне горной гряды наблюдать за жизнью обитателей заповедника.

Нужно сказать, что режим в нем не был очень строгим: население ходило в лес за дровами и ягодами, а совхозы использовали для полива воду горных ручьев. В самой низкой части долины, откуда начиналась тропа к перевалу, была сооружена плотина. За зиму вода крохотного ручейка, стекающего откуда-то сверху по неглубокому ущелью, заполняла небольшое водохранилище. На все лето этого запаса не хватало. В середине сезона, когда я появился в заповеднике, запасы воды были полностью израсходованы. Дно хранилища обнажилось, его покрывал лишь слой жидкого ила и разбросанные кое-где большие лужи воды.

Однажды, огибая, как всегда, водохранилище, я заметил, что ил у берега был истоптан мелкими собачьими следами. Мне ни разу не приходилось видеть на территории заповедника собак. Ленивые деревенские псы сюда никогда не заглядывали. Следы, несомненно, принадлежали шакалам. Находка меня заинтересовала, однако пачкаться в жидкой грязи мне не захотелось и на дно я не спустился, но и с берега было отчетливо видно, что следы имели разные размеры, а это означало, что к водохранилищу подходили не меньше четырех шакалов. Позже выяснилось, что на самом деле их было шесть. С тех пор я ежедневно стал оставлять на этом месте хорошую порцию объедков и специально купленную для шакалов буханку хлеба. За ночь вся еда исчезала. Я надеялся, что звери привыкнут регулярно посещать открытую мною столовую и в лунную ночь мне удастся организовать с ними встречу.

Так продолжалось дней десять, но однажды, подойдя к берегу водохранилища, я увидел свежие шакальи следы, медленно заполнявшиеся жидкой грязью. Это означало, что звери были здесь не больше минуты назад. Следовательно, они вычислили время появления подкормки и, изменив своим традициям, явились к обеду средь бела дня. Появилась возможность познакомиться с ними.

Наблюдательный пункт удобнее всего было сделать на противоположном берегу водоема. Там на дамбе стояла бетонная будка с узкими как бойница окнами, забитыми досками. Учуять оттуда мой запах звери не могли: днем нагретый в ущелье воздух поднимался вверх, унося с собою все запахи, а ночью, охладившись, воздух скатывался по склонам вниз, и ветерок тянул из водохранилища в мою сторону. Единственная трудность состояла в том, чтобы попасть на наблюдательный пункт загодя, до появления шакалов.

Чтобы от того места, где я разбрасывал корм, обогнув водохранилище, добраться до укрытия, мне требовалось 10–12 минут. За это время шакалы вполне могли бы сожрать всю еду и удалиться восвояси. Если бы даже принес с собой очень много корма, это вряд ли что-нибудь изменило. За десять минут шакалы способны набить свои животы до отказа, и это только усилило бы их желание отправиться на покой. Необходимо было как можно дольше задержать шакалов у водохранилища, и я придумал, как это сделать.

Во-первых, я решил разбрасывать подкормку как можно шире, чтобы ее пришлось долго разыскивать. Во-вторых, частью еды я набил железную консервную банку. В Азербайджане я регулярно питался курицей с овощами — китайскими консервами в больших железных банках. Вскрывая их, я делал консервным ножом разрез по окружности крышки, оставляя целым лишь небольшой ее участок, чтобы крышка полностью не отвалилась. Когда требовалось извлечь содержимое, крышку приходилось отгибать, но зато потом ее можно было опустить, и банка оказывалась надежно закрытой.