Мои палачи

Вот эти, за крайним столиком, всю ночь жрали и курили всякую дурь и колбасились. К утру пришли в себя, желудок заработал. Захотели есть. Сладкого.

Но мне плевать, мне сейчас не до них.

- Ты чего в нее так вцепился? - возвращаюсь к Артуру. Верчу в пальцах зубочистку. - Юля не одна на планете всей. Найдешь другую. Можно тоже Юлю.

Пытаться шутить по утрам - не моё. Сдерживаюсь от кривой улыбки.

- Что ж ты за человек, - он зевает. Трёт лицо. - Везде нос суешь. Как Варвара на базаре. С Юлей мы сами разберемся, до тебя как это ещё донести?

- Да не разберётесь вы с ней, - зубочистка ломается, кидаю ее на стол. - Если не мы, так другие. Будешь всю жизнь на ремонт работать. Потолки чинить. Которые рогами своими обдираешь. Тебя прёт что ли от этого?

Он пьет кофе.

- Бросай её, - настаиваю.

Он все ещё с ней спит. Наверняка. Она всегда рядом, в кровати, только руку протянуть. Он может, я - нет.

Вчера была паршивая пятница, они вернулись с юга, я ее, наконец, увидел, а она почти не загорела, сменила стиль, не носит больше каблуки, натянула строгий костюм, собрала волосы.

Стала другая.

И она не виновата, но я начинаю ее тихо ненавидеть.

Давно начал.

За то, что она такая есть вообще.

Она мне мешает.

Потому, что я ее хочу.

Из головы выбросить не могу.

Особенно после того, как два раза попробовал.

Зря, не надо было.

- Я вчера сказал, - Артур достает сигареты. - Про Настю с Мариной.

Киваю. Вот уж бессмысленная информация.

- И Юля что?

- Решила, что я вру, - он хмыкает. Закуривает. Медленно выпускает дым. - То есть если бы это было правдой. Она бы точно знала, кто ее видел. И кто мог мне настучать. Я же ее проверял. Всю неделю ждал, когда она помчится к подружкам разбираться, какие вы суки, зачем проболтались, я вас просила не говорить.

- Артур, она не дура так палиться, - в раздражении откидываюсь на стуле. Поражаюсь его наивности. - Проще прикинуться, что ничего не понимает. Что она и сделала.

- Тогда она бы исподтишка, мимоходом, в разговорах, помои на подружек лила, - спорит он. - Чтобы я задумался, может, они пизд*т. А она даже вчера их защищала. Мол, не могли они, Артур, как тебе не стыдно. А потом ревела всю ночь. Под утро устала и уснула. Устать реветь. Она не успокоилась, у нее силы кончились. Как тебе?

Никак мне.

У меня есть определенный образ, я его составляю в первую же встречу и, обычно, не ошибаюсь.

И с Юлей вряд ли ошибся, она слегка деланая, ходит, как по подиуму, задрав подбородок, туфли, как у Золушки, налезут разве что кукле, на шее и руках проступают голубые венки, четкие - мечта наркомана.

Аристократия, все прочее.

Артур ее несколько месяцев на хромой козе обкатывал, дураку ясно, набивала цену, и, умничка, хорошо набила.

Вышла замуж и расслабилась.

Поскакала по х*ям.

- С Настей они с института дружат, - напоминаю. - С Мариной последний год. Нахрена им пизд*ть?

- Я без понятия, что у этих шкур в голове, - Артур кривится. - Щас не в этом суть. Я ее напугал. Вы ее трахнули. И теперь таскаетесь, прилепились пластыри, не содрать. Его я, с трудом, понять могу. Сразу присмотрел себе мою жену. Оба глаза положил. Ну, что сделать? Вкус похож. Кто виноват? Да никто. Спасибо, что хоть просто смотрел. Пока я ее сам не оставил. А ты куда лезешь? - он резко встаёт, задев стол, и ножки скрипят по плиточному полу. - Куда все, туда и я? Отставать неохота? Боишься, что мимо тебя что-то интересное пройдет? Так нам уже не пять лет. И не десять, и не пятнадцать. Не надо подглядывать за братьями, когда они за гаражами курят. Займись своими делами.

- У нас запрещено курить, - к столику подскакивает официантка. Проснулась, тут уже дым столбом стоит. Она тычет в табличку на стене. - Немедленно выбросьте папиросу. И я должна взять с ваш штраф.

Артур кидает бычок в чашку. Лезет в барсетку, не считая достает несколько купюр.

Размешиваю остывший кофе.

Он прав.

Так все и было.

Я всерьез никем не увлекался.

Пока не началась песня Артура: моя Юля - малышка на миллион.

И пока к ней не прибавился припев: Артур, твоя Юля - даже на два миллиона малышка.

Так точно.

Косился, косился, и по уши встрял. И тут тоже никто не виноват.

Залпом допиваю кофе и встаю. Идём на выход, Артур открывает дверь.

- Тебе удобно думать, что ты развлекаешься с плохой девочкой. Зато гандон*м себя не считаешь. Но моя девочка хорошая. И обижать я ее больше не дам. Ни вам, ни вашим шмарам. Последний раз говорю - отъеб*тесь.

И я сжег всё, чему поклонялся, поклонился всему, что сжигал

В ресторане шумно. Звенят вилки по тарелкам и бутылки, и все болтают.

Стол длинный, заставлен разной деликатесной всячиной, во главе стоит с рюмкой в руках отец Марины.

Он с ласковой улыбкой оглядывает гостей. Благодарит за поздравления, и за подарки, и за то, что все мы здесь сегодня собрались.

Брямс, брямс, гитара.

Ладно, не гитара, в углу зала шпарят музыканты, какой-то популярный ансамбль.

Это популярный санаторий.

У нас бронь на все выходные.

Сегодня пятница, прошла неделя после того завтрака, когда Артур попросил отъеб*ться.