Мой отец видел Богов (СИ)

— Бред какой-то, — охнула мать. — Все модельеры — мужчины. Мне кажется, что только мужчина может чувствовать то, что должно быть на женщине, — она мечтательно закатила глаза. — Ох, милый, а нарисуй и для меня какое-нибудь платье. Хотя, меня так разнесло за последние годы. Но ты уж постарайся сделать мне что-то красивое.

Кай улыбнулся и закивал.

Он снова немного погрузился в себя. И это было хорошо видно мне и Йону. Сын тоже погрустнел, чувствуя настроение отца.

Мне было известно, что в семье Кая все были военными. Даже его средняя сестра стала военным доктором. Старший брат имел высокое звание и командовал целым отрядом. Отец раньше замещал военного министра, а мать была картографом. Все были очень строгими, знали себе цену и желали, чтобы Кай не нарушил традицию. В интервью газетам отец не называл имя Кая. А когда журналисты пронюхали про то, что у бывшего военного есть сын-модельер, то заговорили разные неприятные вещи. У них была лишь одна совместная фотография с отцом. Кай там широко улыбался и был счастлив. Собственно, это был последний раз, когда родители участвовали в его жизни.

Ему пророчили карьеру летчика, а он решил шить одежду.

«Не мужское занятие. Бракованный ребенок», — говорили родители. Он почти не общался с ними и всю свою жизнь пытался доказать, что занимается чем-то важным.

— Даже не смей, — сказал отец, ударяя рукой по столу. — Слышишь, не смей?

Кай поднял голову, потому что не сразу понял, что обращаются к нему.

— Не смей! — повторил отец. — Главное, что ты вырос хорошим и честным человеком. Любая профессия важна для нашего мира. Ты делаешь женщин красивыми и приносишь немного яркого в нашу скучную жизнь. Разве это плохо?

Кай хотел что-то сказать или спросить, но так и не смог произнести слова. Эти самые слова застряли в его горле, когда сильные руки отца били по столу, а его громкий голос возмущался несправедливости со стороны родителей.

— Важно, чтобы человек был человеком. А для этого не надо иметь звание и привилегии.

— У вас не так, — Кай сказал эти очень тихим и низким голосом, — не так, как в других домах и семьях. У вас уютно.

— Не только у нас, но и у тебя тоже, — отец развел руками. — Добро пожаловать домой, сынок.

Мы еще долго говорили обо всем на свете. Так долго, что маленький Йон не выдержал и пошел наверх спать. Когда же все темы были подняты, а на часах перевалило за полночь, мы тоже отправились наверх. Аккуратно пробравшись в комнату, чтобы не разбудить Йона, мы сели на край кровати и молча смотрели в окно. К нашему удивлению, там было светло, что не характерно для апрельской ночи. Небо приобрело желтовато-грязный оттенок.

— Говори мне всегда обо всем, хорошо? — сказал Кай. Я повернула к нему голову и увидела блеск в его глазах. — Я хочу, чтобы у нас было так же, как сейчас показал Арне. Никаких секретов и страхов перед семьей.

— Ты тоже должен научиться говорить мне все, а не скрывать внутри себя боль.

Он отвел взгляд и тяжело вздохнул:

— Я боюсь говорить о своих страхах и проблемах. Я всего боюсь.

Эти слова прошлись по моему сердцу острым лезвием. Он никогда раньше не говорил, что боится чего-то. Я видела рядом с собой взрослого мужчину, который точно знал, что и как нужно делать. Но даже он сейчас сжался и стал тем, кем всегда был.

Обычным человеком.

— Чего ты боишься, Кай? — я обняла его, прошептав это на ухо. Он развернулся и заключил меня в крепкие объятья.

— Потерять тебя, — сказал он, прижимаясь своей щекой к моей. — Твой отец сказал мне у моря, что глупо думать, что ты с кем-то навсегда. Человек всегда может уйти от тебя или его могут забрать. Нужно просто уметь жить дальше и любить тех, кто есть рядом, не сжигая и не растрачивая себя. А еще сказал, что нельзя жалеть о том, что произошло в жизни. Каждый человек меняет нашу жизнь. У каждого из них своя миссия. И тут я кое-что понял.

— Что понял?

— Что Ева научила меня многому. Плохо или хорошо, но она была тем, кто поддерживал меня. И как бы смешно не звучало, но не встреть я ее и не проживи с ней так долго, я бы и не подумал идти к тебе с просьбой примирить нас. И не встретил бы тебя, понимаешь? Ева была лишь мостом к тебе. Большим, трудным, шатким, но мостом. А ты стояла там, по другую сторону, и ждала меня. Или это я сам ждал тебя. Не так важно, потому что каждый из нас нашел то, что должен найти. Она сошлась со своим Адамом, а я встретил свою Герду, которая растопила мое сердце.

Я хотела посмотреть ему в глаза. Но он не отпускал меня и продолжал говорить так, шепча на ухо. И от каждого слова у меня все больше и больше тряслись руки. С каждым предложением мои страхи горели. Горело все. А из пепла возрождалось что-то новое и необычайно сильное.

— Я боюсь тебя потерять. Безумно боюсь, что однажды проснусь, а тебя нет со мной. Все становится неважным, когда речь о тебе. Я с ума схожу, когда ты грустишь. Ты не представляешь, что творилось в моей голове, когда я услышал про отца.